– Так его жена… – попробовал объяснить старый Аем.
– Предположим, он хотел забрать жену, хотя это было вовсе не обязательно. Она явно ни в чем не повинна и могла бы спокойно покинуть страну в любое удобное для себя время, не опасаясь преследования полиции. И тем не менее он нашел в зале жену и беседовал с ней до тех пор, пока не обнаружили тело, не подняли тревогу, и лишь потом предпринял попытку скрыться. Причем действовал довольно глупо и необдуманно. – Инспектор Аем вновь безуспешно попытался сказать что-нибудь умное, но ограничился лишь согласным причмокиванием. – Намного проще было покинуть виллу через парадный вход, на собственной машине. Что могло подвигнуть господина По-лз-уно-ва на такой опрометчивый шаг? Либо страх быть незаслуженно обвиненным, либо полнейшая растерянность, хотя в обоих этих случаях русский должен был знать о смерти своего соотечественника, а возможно, и видел его убийцу, или же и вправду сам является убийцей, а медлил с бегством, не желая оставлять на произвол судьбы супругу, из большой любви к ней, – выдвинул весьма изящную и романтическую версию инспектор Питу. – Вы не знаете, как выглядела его супруга?
Восхищенный таким мыслительным фейерверком, инспектор Аем лишь развел руками.
– Надо немедленно выяснить. Пошлите кого-нибудь из ваших людей. Кстати, вы составили фоторобот предполагаемого преступника или разослали на границы его фото?
Инспектор Аем потрясенно хлопал глазами. Ничего он на границы не посылал. Никаких описаний преступников не составлял, фотографий не добывал, а сидел, старый болван, и ел кузнечиков, инспектор почувствовал такое глубокое отвращение к этому деликатесу, что зарекся брать эту дрянь в рот до конца своей жизни.
Когда Сован вошел в наполненную запахом роз комнату, он сразу увидел ее гибкую стройную фигуру на фоне серой завесы дождя за окном. Миех сидела на террасе, расчесывая сверкающие, густые, черные, как вороново крыло, волосы. Они падали тяжелой волной на ее изящно изогнутую спину, окутывали невесомым покрывалом. Она не обернулась, и он был рад возможности просто любоваться тонким силуэтом, плавными движениями рук, завороженный, околдованный, потерявший рассудок безжалостный хищник, прирученный нежным, как лепесток розы, существом. Само ее имя, означавшее «Золотая роза», было музыкой для него. Он был готов распластаться как верный раб у ее ног, вдыхая тонкий аромат кожи, любуясь блеском черных бездонных глаз, поворотом прекрасной шеи. Сован едва не застонал от переполнявшей его страсти, и ему пришлось сжать кулаки, чтобы не выдать своего присутствия.
