— Вы взяли дерзкий тон, сэр, — проговорил он, — очень дерзкий тон.
— Дерзость — это еще одно качество после осведомленности, необходимое в моем ремесле, — напомнил ему мистер Кэрилл.
Глаза милорда встретились с холодным взглядом его оппонента, и он снова глубоко задумался, подперев рукой щеку. Вдруг, взглянув на мистера Кэрилла, Остермор спросил:
— Скажите мне, — промолвил он, — кто еще замешан в этом? Говорят, Эттербери…
Мистер Кэрилл нагнулся, жестко постучав по письму короля указательным пальцем.
— Когда ваша светлость объявит мне, что вы готовы договориться насчет вложения ваших капиталов в это дело, я, возможно, буду расположен ответить на вопросы, касающиеся остальных. Пока же речь идет о вас.
— Тысяча чертей! — гневно выругался Остермор. — Разве так со мной разговаривают? — Он бросил на агента сердитый взгляд. — Скажите-ка мне, голубчик, а что, если я положу привезенное вами письмо перед ближайшим судьей?
— Точно сказать не могу, — спокойно ответил мистер Кэрилл, — но не исключено, что ваша светлость отправится на виселицу. Ибо, если вы соблаговолите прочитать письмо вновь — и более внимательно, — то увидите, что оно уведомляет о получении предложения об услугах, посланного вами его величеству примерно месяц назад.
Глаза графа опять забегали по письму. От внезапно нахлынувшего на него страха у него перехватило дыхание.
— На месте вашей светлости, сэр, я бы позволил ближайшему судье спокойно наслаждаться обедом, — с улыбкой заметил мистер Кэрилл.
Лорд Остермор неприятно засмеялся. Он почувствовал себя дураком, что, как и с большинством дураков, случалось с ним крайне редко.
— Ну, ладно, ладно, — хрипло сказал граф. — Дело требует размышлений. Требует размышлений.
За их спинами бесшумно открылась дверь, и в плаще и мантилье появилась графиня. Не замеченная обоими, она остановилась, услышав слова графа и в надежде услышать больше.
— Я должен отложить решение по крайней мере до утра, — продолжил его светлость. — Дело слишком серьезно, чтобы поддаваться спешке.
Едва различимый звук достиг чутких ушей мистера Кэрилла. Он обернулся с той неторопливостью, свидетельствовавшей в его потрясающем умении владеть собой. Узнав графиню, он поклонился, попутно предостерегая его светлость:
— Ах! — сказал он. — А вот и ее светлость вернулась.
Лорд Остермор шумно выдохнул и обернулся с поспешностью, выдававшей его с головой.
— Дорогая! — воскликнул он, заикаясь и в дикой спешке пытаясь спрятать письмо, но, наоборот, только привлек к нему внимание леди Остермор.
