– Вот вам и победа! – зло выругался Луи.
– Отступаем! Отступаем! – пронесся приказ по нашим рядам.
Я яростно ругнулся и, развернув коня, устремился за позорно отступившими дворянами, так и не побывавшими сегодня в битве…
Бой продолжался до самого вечера. Противники отвечали друг другу орудийной канонадой, стараясь не вступать в рукопашную. Обе стороны потеряли по полтысячи человек, сраженных ядрами и картечью. К середине дня армия оправилась от пережитого шока, но командующий медлил, и не отдавал приказ об атаке, отдав распоряжение о продолжении обстрела.
К вечеру битва затихла. Просто как-то разом, как будто сговорившись, смолкли пушки с обеих сторон. А потом началось безумное по своей тоскливости и ничего не деланью противостояние, без единого выстрела. Оно длилось и длилось.
Наш боевой дух постепенно приходил в упадок. Солдаты ходили хмурые и злые. То и дело вспыхивали ссоры и драки между полками.
На седьмой день бездействия мне все так опротивело, что, напившись, я обозвал прусского офицера и всю его армию сборищем трусов. Слово за слово и стихийно вспыхнувшая ссора, а затем утренняя дуэль окончилась плачевно. Для прусского офицера. Мой тяжелый палаш опустился ему прямо на голову, офицера не спасла даже его легкая кавалерийская сабля, да и фехтовальщиком он оказался, если честно, неважным.
Когда дуэлянт, обливаясь кровью, рухнул на землю, я понял, что дуэль плачевно окончилась не только для моего противника. За убийство офицера прусской армии полагался военный трибунал, а затем и расстрел. И, несмотря на то, что мой род один из древнейших во Франции, меня ожидала черная повязка на глаза, барабанная дробь и грохот ружей.
Я воспользовался мимолетным замешательством, воцарившимся на месте трагедии среди секундантов пруссака, и, несмотря на хмель, шумящей в голове, послушался совета Жерара и бежал. Дуэль произошла на окраине леса и не долго думая, я устремился в самую чащу, теша себя надеждой, что военная жандармерия не будет преследовать человека по дремучему лесу, тем более что им сейчас не до меня.
Так, ранним утром я и оказался в Шариньильском лесу. На протяжении веков королевские династии приезжали сюда на охоту. Лес много видел на своем веку. Великий и дремучий заповедник, в котором можно было найти любого зверя, начиная с мелкого и трусливого зайца и, заканчивая огромным и свирепым кабаном-секачом, на которого с пиками так любил охотиться Карл Девятый. До сих пор лес хранил множество тайн, и никто, кроме королевских егерей и лесников местных баронов не знал, что скрывается в его таинственных изумрудных глубинах. Говорили, что если захотеть, в Шариньильском лесу можно встретить дриаду или фею или еще какое-нибудь волшебное создание. Лес зеленым бастионом протянулся на десятки лье и сейчас, в середине осени, он все так же молча нависал надо мной зеленой и могучей неприступной стеной, не спешившей сменить одежду на золотые цвета осени. Единственной дорога для меня была через этот лес. Позади прусская казнь, а посмей я высунуть нос в этой провинции, казнь на гильотине от сторонников Республики. Оставался лишь один шанс. Пройти лес насквозь и выйти из него в местах, где Республика еще не так сильна. А затем? Затем в Майнц, где доживает век старая и любимая тетушка по отцовской линии, которая приютит в поместье родного племянничка. Единственное место, куда я, лишенный всего состояния проклятой Революцией, могу отправиться. Как все-таки жестока жизнь…
