— Уже приехали? — с тревогой спросила я.
Марцелл нахмурился.
— Мы еще даже не добрались до Сервиевой стены.
— А тогда мы въедем в Рим? — не отставал от него мой брат.
Племянник Цезаря кивнул и выглянул из повозки. Впереди начиналось какое-то волнение. До нас долетали взволнованные голоса Агриппы и Октавиана.
— Что случилось? — прокричал Марцелл.
Не получив ответа, он распахнул дверцу. За ней промелькнули солдаты.
— Сейчас вернусь, — пообещал молодой человек.
Дверца захлопнулась.
— Как по-твоему, в чем там дело? — обратилась я к Александру.
— Может, сломалось колесо у повозки. А может, лошадь издохла.
— Тогда для чего здесь военные?
Воротился Марцелл, и вид у него был самый мрачный.
— Можете сойти, размяться на свежем воздухе. Мы еще долго не тронемся с места.
Протянув руку, он помог нам с братом спуститься на землю и объяснил:
— В городе начался какой-то мятеж.
— И что, теперь туда никого не пускают? — воскликнул Александр.
— Пускать-то пускают… — Марцелл беспокойно провел рукой по волосам. — Но соваться за стены сейчас неразумно. Взбунтовались несколько тысяч рабов.
Как только среди повозок пронесся слух о долгой задержке, повсюду захлопали дверцы и утомленные путешественники принялись неуклюже спрыгивать на мостовую. Мы приблизились к Октавиану, когда солдаты уже докладывали ему о случившемся. Агриппа и Юба стояли рядом и ловили каждое слово префекта, описывавшего обстановку в городе.
— Многие из них — гладиаторы, которым удалось бежать с учебной арены. Восстание вспыхнуло рано утром, и с тех пор к мятежникам присоединились рабы.
— Кто их возглавил? — пожелал знать Октавиан.
— Никто. Люди столько лет прислушивались к… — Префект запнулся. — К воззваниям Красного Орла, что все и так взбудоражены… Впрочем, — поспешил он прибавить, — Цезарю не о чем волноваться. Мятеж непременно будет подавлен еще до заката.
Закончив доклад, префект остался стоять навытяжку. Октавиан повернулся к Марцеллу.
— Шестнадцать дней назад, когда ты уезжал из Рима, в городе ощущалось какое-нибудь волнение?
— Никакого, — поклялся тот. — На улицах было тихо.
— Думаю, это все из-за Красного Орла, — прорычал Агриппа. — Попадись он только нам в руки…
— …немедленно будет распят, — закончил Цезарь. — Даже если он и не возглавил мятежников, его воззвания вскормят нам нового Спартака. Не будем забывать, — мрачно прибавил он, — что треть горожан — рабы.
— Кто это — Спартак? — шепотом полюбопытствовал Александр.
— Тоже раб, — еле слышно ответил Марцелл. — Примерно полвека назад он поднял на бунт против Рима пятьдесят тысяч своих собратьев. Шесть тысяч из них потом были распяты. Красс не велел снимать тела, и они еще много лет висели на крестах вдоль этой дороги.
