— Что случилось? — поспешно спросил я.
— Облава. Ребят повязали омоновцы. Заталкивают в машину и увозят в Ленинский райотдел. Прямо к Мамику в кабинет. А там шмон до трусов, чуть ли не в жопу заглядывают, — Папен перевел бурное дыхание. — Я только в кафе поел, иду, вдруг вижу, омоновцы ведут Чипа с Дэйлом. Я нырь в толпу и следом, они мимо базарной ментовки прошли. О-о, думаю, здесь дело серьезное. Выглянул за ворота, а там «собачатник» битком набит нашими.
— Слушай, здесь один мужик кресты принес, — зачастил я. Предупреждение Папена о грозящей опасности словно пролетело мимо ушей. Перед глазами продолжали покачиваться, вызванивая малиновыми звонами, ордена. — Может, посмотришь?
— Какие кресты? — выпучился Папен.
— Георгиевские, все четыре степени. Сохранность стопроцентная. Первой степени золотой, второй…
— Да на хер мне твои кресты, — досадливо оборвал на полуслове Папен. — Приловят — миллионом не откупишься. Слыхал про указ?
— Слыхал. Но жалко упускать, такая редкость.
— Ты что, тронулся? Тут жопу спасать надо, менты всех как облупленных знают, а он про кресты. Дергай, говорю, пока ворота не закрыли.
— Я бы и сам купил, но денег нет, — не слушая его доводов, продолжал канючить я. — Кавалерский набор, и состояние…
Некоторое время Папен всматривался в мое лицо. Затем сплюнул под ноги, ткнул пальцем в грудь:
— Твоя дурь когда-нибудь сожрет тебя. Чего ты прешься на рожон. Менты, говорю, кругом, менты и омоновцы…
Махнув рукой, он влился в толпу и словно провалился сквозь землю. Постояв немного, я встряхнул головой, поплелся к выходу с рынка. У ограниченного человека национальное богатство и нет возможности выкупить. Любой коллекционер русской символики считал бы за счастье обладать георгиевским «бантом» всех четырех степеней. Ну, падла, не везет. За одну сделку с мужиком мог перекрыть все расходы и потери. Минимум двести тонн навара качнули на прощание журавлиными крыльями. Да и награды не ушли бы в «чужие» руки или вообще за границу.
Только когда увидел группу омоновцев, ведущих под руки ваучериста Виталика, в башке прояснилось. А чуть позже, на автобусной остановке, к горлу подкатил страх. Значит, пока я торговался с мужиком, уголовка с омоновцами забрала Данко с Аркашей. Если бы заглянули в магазин, мне бы никогда не отвертеться, потому что выход был один — им навстречу. Настоящая мышеловка. Прежде, чем нырнуть с клиентом за двери, ребята обязательно предупреждали стоящих снаружи ваучеристов, чтобы в случае чего они подали маяк. Я же шел на сделку, как на встречу с бабой, никому не сказав ни слова. Жадность. После пьянки и потери денег, у нее словно удесятерялись силы. А надо бы раскручиваться маховиком кузнечного молота. Своей мощью жадность раздавливает другие чувства, даже казалось бы непобедимый инстинкт самосохранения, властвуя над телом безраздельно. Жадность, зависть принудили возненавидеть ни в чем неповинного пастуха. Сколько раз я размышлял над доставшимися нам по наследству от татаро-монгольского ига отрицательными качествами, гнал от себя, презирал завистливых людей. И, в конце концов, оказался в их числе. Вот где в полную силу раскрылся истинно русский характер, недаром овладели одной шестой частью мира. В пору выступлений перед рабочими и колхозниками — мы тогда подрабатывали, выезжая с лекциями от Союза писателей, получая за выступление по пятнадцать рублей — я неоднократно приводил два примера, своеобразно объясняя нашу бедность при огромных природных богатствах и богатство западных стран при скудности их недр. Говорил примерно так. Допустим, в Швеции по ухоженной шведской дороге между добросовестно возделанными полями идут мать и отец. Между ними ребенок, которого они держат за руки. Вдруг мальчик видит высокий со шпилями замок. Папа, мама, говорит он, посмотрите, какой красивый замок. А родители отвечают: вот будешь прилежно учиться, хорошо работать, у тебя тоже будет точно такой замок. Перенесемся в Россию. Идут по ухабистой дороге между заброшенными нивами родители с маленьким Ванечкой посередине. Ваня заметил резной дворец и закричал: папа, мама, взгляните, какой прекрасный дворец. Наверное, он из сказки о «Золотой рыбке». А родители ему отвечают: да сжечь его надо, пепел по ветру пустить. Награбился, собака, выпятился. Тьфу, чтоб его…
