— Не похожи, — буркнул инквизитор.
— Вот, — деланно-радостно заключил Луций. — Я тоже слышал, что изонисты хитры и коварны. Будь парень из их шайки — разве бы он привлёк к себе моё внимание таким глупейшим образом? Наоборот, он бы всеми силами скрывал свой интерес к дракону.
— Мудро, — Сучапарек, наконец, перестал демонстрировать своё раздражение. Он налил себе полчаши вина и повторил: — мудро.
— Ну, что ты, — притворно взмахнул руками ланиста. — Я простой воин, премудрости не постиг, сужу лишь по житейскому опыту.
— И что же говорит твой житейский опыт? — полюбопытствовал инквизитор.
— Он говорит, что мальчишка ничего не знает и потому пытать его нет никакого смысла. Но заговорщики, если таковые и вправду желают освободить дракона, о мальчишке наверняка знают и хотят его использовать. Он слишком глуп, чтобы судить самостоятельно, но достаточно сообразителен, чтобы запомнить, как охраняется школа и как охраняется сам Скай. Сейчас здесь он словно невольный лазутчик в осаждённой крепости — вот как я это понимаю. Во время моей службы божественному Императору мы не раз применяли подобную военную хитрость. Мы не чинили препятствий тем, кто желал попасть в осаждённое легионами укрепление, но выходящих оттуда… О, мы расспрашивали их с большим пристрастием… Кхм…
Луций Констанций поперхнулся последи рассказа: внимательно слушавший его речь инквизитор отхлебнул из патеры, неразбавленное вино. Дикарь! Гнусный тупой дикарь. И он ещё смеет называть себя опорой божественного Императора. О боги, что за жалкий жребий жить среди поганых туземцев. Будь Луций хоть немного побогаче — ни дня бы лишнего не провёл в этой провонявшей мочой Толе. Но иного дохода, кроме жалования ланисты у отставного додекана не имелось, а потому приходилось терпеть каждодневное общение с дикарями…
— Я слушаю, — как ни в чём не бывало заметил инквизитор. — Продолжай, благородный Луций.
— Кхм… — прочистил горло ланиста. — Я полагаю, что интерес для тебя представляет не мальчишка, а тот рыжий пройдоха, что желает его выкупить.
— Пожалуй, — задумчиво произнёс отец Сучапарек. Инквизитора разбирала досада: он сам обязан был понять, что взрослый важнее мальчишки. Позорная оплошность, непростительная для Верховного Инквизитора. И вдвойне позорно, что его в эту оплошность ткнул именно Констанций, которому Сучапарек уже давно собирался преподать урок за непочтительное отношение к Инквизиции. И не только собирался, но и предпринимал для этого необходимые действия: у Сучапарека никогда слова и намерения с делом не расходились. А теперь о вразумлении придётся забыть: нельзя допустить, чтобы Луций увидел в инквизиторе врага и начал встречную интригу. Да, придётся о вразумлении забыть… На время.
