Раскрытие тайны | страница 90
И приехали. Машина остановилась почти в самом тупике, у бревенчатого домика с крыльцом. Дверь открыла маленькая престарелая женщина. Едва увидев Василька, захлопотала, проходя вперед, в соседнюю комнату.
— Сидор Никифорович, к тебе Анатолий Афанасьевич…
Любка удивленно посмотрела на своего спутника:
— Вы Анатолий Афанасьевич?
Но в этот момент раздался старческий хрип:
— Проси, проси…
Они вошли в продолговатую, тесно заставленную со всех сторон шкафами и стеллажами комнату. Отовсюду на них смотрели корешки старинных книг и журналов. На круглом столике у окна сгрудились какие-то давно позеленевшие от времени бронзовые статуэтки. В простенках висели картины не известных Любке художников, гравюры, репродукции со старинных портретов писателей. Почти у самих дверей, слева примкнул к стене столик со стеклянной крышкой, под которой темнели сотни пожелтевших монет.
«Как в антикварном магазине», — подумала Любка. Ее вдруг охватило радостное волнение. Захотелось покопаться в книгах, коснуться руками всего, что наполняло эту комнату.
— Проходите, Анатолий Афанасьевич, проходите, — повторял из-за большого книжного шкафа тот же хриплый голос.
За шкафом, на диване, высоко на подушках полусидел сухонький старичок с отросшими после стрижки серебристыми волосами, аккуратной седой бородкой и топорщащимися кверху усами. Рядом с постелью раскинул ветви старый фикус, около которого лежала раскрытой какая-то книга.
— А это наш сотрудник, лаборантка-филолог Любовь Васильевна, — сказал синеглазый, пожав сперва протянутую стариком худую дрожащую руку.
— Очень рад, очень рад, только вы меня уже простите ради бога, — начал было больной, но синеглазый вынул из записной книжки аккуратно сложенный вчетверо лист меловой бумаги со штампами и печатями и, развернув его, передал старику.
— Премного благодарен за заботу, премного, — повторил старик, волнуясь, и позвал жену.
— Покажи, Митрофановна, там за шкафом отобранные книги, пусть Анатолий Афанасьевич с товарищем посмотрят их, да надо бы как следует упаковать…
— Не беспокойтесь, Сидор Никифорович, мы неё сделаем сами.
За шкафом на полках было сложено несколько кип книг в темных тяжелых переплетах.
— Можно посмотреть? — как-то нерешительно спросила Любка Василька, осторожно прикасаясь к лежавшей сверху книге.
— Не только можно, но и надо, а то старик еще насует нам всякой всячины.
Любка не слыхала последних слов синеглазого. Она откинула тяжелую темную крышку переплета и прежде всего увидела цифру: 1787.
