— Точно, так, Остап Васильевич.
— Теперь вам, наконец, понятно, как надо создавать резервы? — самодовольно улыбаясь, спросил Крышкин. Так обычно спрашивает добрый учитель своего недогадливого ученика.
Лицо завбазой совсем было просветлело, но вдруг на его рябые щеки снова легла тень какого-то сомнения.
— Что еще? — и Крышкин недовольно посмотрел на завбазой.
— А куда я эти самые резервы сдавать буду?
— Ах, вот еще в чем сомнение. Ну и простак, ну и простак же ты, Киреич. Скажи мне на милость, киоскеры у тебя есть? Пешие и конные сборщики есть? Есть. Они должны выполнять и перевыполнять производственный план? Должны! Так вот ты и продашь им этот самый цветной лом. Он останется лежать у тебя на складе, а ты выдашь ребятам приемные квитанции, они же принесут тебе деньги. Кроме того, ребята получат еще премию и прогрессивку за перевыполнение плана. Понимаешь? Потом, есть в нашей доброй системе так называемые бестоварные документы для оплаты транспорта за перевозку утиля. Ты выпишешь три-четыре таких документа за доставку тоге же лома, который уже лежит у тебя на складе, и снова получишь деньги. Наконец, последняя операция — сдаешь лом на завод. Завод оплачивает системе его стоимость, а ты снова в выгоде — получаешь прогрессивку за перевыполнение плана и попадаешь на красную доску Почета.
— Ну, как? — задав этот вопрос, Остап Васильевич сам просиял от удовольствия. Его маленькие черные глазки заискрились хищными огоньками, выражая всё, что было на душе. Он случайно увидел себя в зеркале, и новая улыбка пробежала по его лицу.
А завбазой в этот момент сидел напротив своего вдохновителя, как оглушенный. Приоткрытый большой рот с тонкими губами и выпученные светлые глаза хотели что-то сказать, но ни мысли, ни слова выжать не могли.
— Вот так, Киреич! Учиться надо. Всему и везде надо учиться. Жизнь, брат, великая и мудрая школа. Ты видишь теперь, на каких сундуках сидишь? Пока мы добрались до одного, но откроем и остальные. И черный и цветной металл ты можешь принимать по третьей группе, а сдавать на заводы — по первой. Бумажную макулатуру отправляешь на фабрику художественных изделий — всегда оформляй на тонну-две больше, — вес там не проверяют, с ходу все валят в котлы, а у тебя образуется резерв. То же с тряпьем, с костями…
Было уже совсем поздно, когда в маленькой каморке на окраине города закончилась эта мирная поучительная беседа. Темная осенняя ночь, словно черным брезентом, плотно накрыла сокровища базы утильсырья, но Крышкин даже в эти минуты видел их притягательный блеск. Попрощавшись со своим неразумным приятелем, Остап Васильевич постоял несколько минут при выходе из-за ограды, всматриваясь в темневшие горы всякого хлама, потом пошел в сторону сверкавшего электрическими огнями центра города свободной и легкой походкой, чувствуя, что сделал в своей жизни еще одно великое дело…
