так как Григорию–старшему удалось примириться с монахами, однако Григорию–младшему пришлось специально защищать своего отца в Слове 6–м, написанном по случаю позвращения монахов в лоно церкви. Роль сына–пресвитера в достижении церковного мира была не менее значительной, чем роль отца–епископа, и Григорий–младший прекрасно сознавал это:
Когда возмутилась против нас ревностнейшая часть Церкви из‑за того, что нас при помощи хитрого писания и словес совратили в плохое сообщество, тогда относительно его одного были уверены, что он не согрешил в мыслях и что чернила не очернили его душу: хотя и уловлен он был по простоте своей и, имея бесхитростное сердце, не уберегся от хитрости (других). Он один, или лучше сказать — он первый примирил с собой и другими тех, кто восстал против нас по ревности к благочестию… Так было погашено великое церковное волнение и вихрь превратился в тихое дуновение ветра, удержанный его молитвами и увещаниями, хотя и — если позволено чем‑либо похвалиться — при нашем участии в благочестии и деятельности; ибо мы, участвуя во всяком его добром деле и как бы сопровождая его и следя за ним, удостоились тогда внести основную долю в это дело.[107]
Григорий, таким образом, не скрывает, что,"следя" "за своим отцом, он участвовал в управлении епархией и постепенно становился со–епископом назианзской церкви. К подобному же служению был около 364 г. призван Василий: по просьбе престарелого епископа Кесарийского Евсевия он принял священный сан и стал его ближайшим помощником. Григорий откликнулся на рукоположение Василия письмом, больше похожим на соболезнование, чем на поздравление:
Вот и ты пленник, как и меня раньше подписали; ибо нас обоих принудили к пресвитерской степени. А ведь не к этому мы стремились! Ибо мы достоверные свидетели друг о друге — больше, чем кто‑либо другой — в том, что нам нравится философия пешая и остающаяся в низах. [108] Может быть, лучше было, чтобы этого вовсе не случалось, или не знаю, что и сказать, пока нахожусь в неведении относительно домостроительства Духа. Но раз уж это произошло, надо выдержать, как по крайней мере мне кажется, особенно из‑за того, что время развязало у нас языки многим еретикам: выдержать, чтобы не посрамить ни нашу собственную жизнь, ни надежды тех, кто оказал нам доверие.[109]
Григорий внимательно следил за судьбой своих друзей, радуясь их успехам и огорчаясь неудачам; иногда ему приходилось вмешиваться в их дела. Когда у Василия произошла размолвка с епископом Евсевием и он удалился из Кесарии, Григорий посылает Евсевию пиьма, в которых отзывается о Василии самым лестным образом;
