— Народ ропщет, — сказал агент. — Как уже случалось при покойном короле, снова ходит слух о сговоре вельмож, что хотят уморить народ голодом. Эти люди не хотели говорить со мной, но в конце концов их прорвало, и они все мне выложили. В соседней деревне народ обрушил свой гнев на богатого мельника…
— Интересно, — заметил Семакгюс, — я никогда не слышал, чтобы говорили про бедных мельников. По нынешним временам, а тем более по тем, что наступают, это ремесло становится воистину привилегированным.
— И не без причины! Мельника обвинили, что из-за него подорожало зерно. Узнав о волнениях, силы охраны общественного порядка вышли на площадь и пригрозили недовольным, но угрозы остались без внимания, а отряду пришлось отступить под градом камней. Менее чем за час мельницу и прилегающие к ней постройки разрушили и сожгли. Ярость народа оказалась столь велика, что некоторые с налету хватали домашнюю птицу и отрывали ей головы.[15]
— Фи! — воскликнул Николя. — Мужланы! А что же власти? Никакой реакции?
— Обижаете. В село прислали отряд канониров, арестовали более двухсот мятежников. Судья по уголовным делам Шалона уверяет, что этот случай будет иметь самые серьезные последствия. К волнениям прибавляется страх, кочующий из деревни в деревню, словно сказки волшебной феи, и доводящий людей до безумия.
— Не преувеличивайте! — проворчал Семакгюс. — Не надо нас пугать новым зверем из Жеводана! Его давным-давно истребили.
— Смейтесь, сударь, только от этого ничего не изменится. Рассказывают, что в окрестных лесах появилась женщина со змеиной головой, которая воет на луну. Говорят, она появляется всякий раз, когда королевству грозит опасность. Впервые ее заметили в 1740 году.
— О! — удивился Николя. — Почему именно в тот год?
— Сразу видно, что вы еще молоды, — ответил Семакгюс. — Это был жуткий год, самый худший среди всех в этом веке. Зима, как и сейчас, казалось, не кончится никогда. Первые всходы на полях появились только в мае. Тогда то и дело устраивали молебны и процессии с реликвиями. Жара и засуха были ужасны. Десятки тысяч людей умерло. Это время осталось в памяти как эпоха бедствий.
— Все знают, — подал голос Рабуин, — что начиная с 1740-го, каждые семь лет несчастья повторяются.
— Что ж, посчитаем, — произнес Николя, загибая пальцы. — Итак, 1747-й?
— Началась война за Австрийское наследство, — подхватил Семакгюс.
— 1754-й?
— Выбирайте: рождение Людовика XVI, изгнание епископа Парижа.
