Наконец Бретейль положил конец ожиданиям Николя. В посольской резиденции барон, снабдив комиссара тысячью всевозможных советов, вручил ему медальон и письмо, запечатанное печатью императрицы. Произошел обмен любезностями, и Николя поспешил к друзьям. Сборы не заняли много времени. Правда, Николя пришлось вмешаться, дабы вырвать Рабуина из объятий венских соблазнительниц. 11 апреля, во вторник, покидая утром своих плутовок, агент был преисполнен, поистине вселенской скорби.
Весна, наступление которой ожидалось уже давно, никак не вступала в свои права, и усилившиеся холода затрудняли обратный путь. Мороз чередовался с потеплением, а грозовые дожди — со снегом. Резкие перемены погоды превратили дорогу в сплошные колдобины, и Николя и его друзья по нескольку раз в день вылезали из кареты и помогали кучеру и форейтору вытаскивать колеса из рытвин, заполненных грязью, покрытой тонкой коркой льда. Погода настолько испортилась, что им пришлось на несколько дней задержаться в Аугсбурге. К счастью, они сумели найти пристанище в лучшей в городе гостинице под названием «Золотая гроздь». Хозяин ее, любезный Иоганн Зигмунд Майер, оказался неутомимым рассказчиком. По вечерам, когда все собирались у камина в общей гостиной, он с помощью Семакгюса, выступавшего в роли переводчика, рассказывал им забавные истории, в том числе и об авантюристе Казанове, некогда останавливавшемся в этой гостинице, где его запомнили по пристрастию к гратену из макарон. Когда Николя еще только осваивал полицейское ремесло при комиссаре Лардене, он принимал участие в аресте Казановы и сопроводил его в парижскую долговую тюрьму.[14] Но благодаря снисходительности Шуазеля авантюрист пробыл в Фор-Левеке всего несколько дней.
В чистом поле между Аугсбургом и Мюнхеном карету путешественников остановил отряд гусар. Вдалеке от мест, где можно было позвать на помощь, практически безоружные, они не могли дать достойный отпор солдатне и вынуждены были выйти из кареты. Командовал отрядом субъект в штатском; на ломаном французском он обвинил их в шпионаже. Пытаясь объяснить ему, что он не прав, Николя предъявил свои письменные полномочия, где красовался герб Франции, но субъект лишь отмахнулся, заявив, что сейчас их подвергнут личному досмотру и обыщут их багаж. Письмо императрицы осмотрели со всех сторон, но когда какой-то солдат вознамерился вскрыть его, субъект в штатском ему не позволил. Николя поторопился заявить, что вскрытие письма будет приравнено к оскорблению величеств, причем как одного королевского дома, так и другого. Находившийся в том же пакете медальон с изображением Марии Терезии осматривали долго, вертя во все стороны. Неудовольствие начальника возрастало, но солдаты, копавшиеся в их вещах, по-прежнему ничего не находили. Наконец, не сказав ни единого слова, отряд удалился, оставив после себя разбросанные по снегу вещи. Ликвидация последствий обыска заняла более часа. Николя заметил, что Рабуин то и дело посматривает в сторону окутанного туманом холма. Интересно, что он там заметил? Он спросил агента, однако тот не ответил.
