Таким образом, исключительная забота египтян, китайцев, древних семитов о собственных покойниках, в первую очередь о своих предках, независимо от того, какого рода психологическое переживание её сопровождает, представляет собой выгодную инвестицию, многообразно, в том числе и психологически, санкционированную обществом. В истории человечества власть благородных предшествует власти богатых — если под властью понимать не краткосрочный эксцесс принуждения, а устойчивую тенденцию, имеющую в себе свои собственные основания. А таким основанием является длина трека памяти в отношении умерших прародителей: массив документированных свидетельств о предшествующих покойниках, готовый к предъявлению и предъявляемый в случае востребования. Человек благородный и есть тот, кто обладает подтвержденной генеалогией родства — ну, хотя бы до седьмого колена. Свидетельства благородного происхождения хранятся двояким образом — во-первых, в виде останков, схороненных (сохранённых) в фамильном склепе, в усыпальнице, на кладбище — словом, в некоем надежном сейфе, или вообще в месте, где принимается "депозит", а во-вторых — в личной и коллективной памяти, где фиксируется подтверждение вклада и назначаются проценты на него: долевое участие в распределении социальных благ — уважения, высокого положения в обществе, собственно властных полномочий.
Могила предстаёт перед нами как неотчуждаемый залог благородства, состоятельности в самом широком смысле — в древнерусском и в ряде славянских языков слово "могила" означает, одновременно, "могучий", обладающий влиянием и властью. Могила, склеп являются исходной формой недвижимости — а как известно, нет более надежного источника инвестиций, чем недвижимость, и ухаживание за могилами предков, забота о них объясняются не только вполне естественной благодарностью, но и предусмотрительностью "рачительного хозяина". Любопытно, что в обществах, где вообще не было недвижимости в буквальном смысле этого слова, у кочевых народов, остатки покойников все равно сохранялись — в виде праха. Древние семиты, всюду возившие с собой прах своих предков, чувствовали себя богачами, со всей возможной надежностью защищёнными от превратностей судьбы. Так же как и сегодня, покидая навеки родной дом, мы взяли бы с собой "самое дорогое" — деньги и драгоценности, т.е. то, что легче всего конвертировать в различные блага. Евреи, и другие кочевые народы нигде не расставались с основным капиталом, основой нынешнего и будущего благосостояния. "Всё своё вожу с собой" — мог бы гордо сказать царь номадов, указывая на тяжело навьюченного верблюда.
