Фирма оказалась липовой, по месту прописки найти прораба не удалось.
Я обратилась в суд, чтобы вернуть деньги и остановить толстого двоечника, вставшего на скользкую дорожку.
Несмотря на все эти трудности, я готовилась сдать друзьям дом в назначенный срок. Даже сделала небольшой ландшафтный дизайн: вымостила дорожку кирпичом, оставшимся от незадачливых печников, и посеяла газон, дабы облагородить территорию после стройки.
И вот, когда объект был практически готов, а суд почти выигран, Ванечка, тяжело вздохнув, умер.
Последнее время он тихо угасал. Я понимала это по его измученному взгляду и нездоровому румянцу на щеках, по хрипам, которые вырывались при дыхании. Я даже не удивилась, когда позвонил отец мужа и сообщил о смерти Вани.
Я прислушалась к себе и обнаружила, что не чувствую ничего. Вообще ничего.
– Тебе не стоит ехать, – уговаривал муж, – они уже вызвали кого надо.
Но я конечно же поехала: неужели я так ничего и не почувствую? Ведь УМЕР МОЙ СЫН.
«Это что же я теперь, женщина, у которой умер сын?» – спрашивала я себя.
И не чувствовала ничего.
Я пыталась представить себе кладбище. Ванечку в гробу опускают в яму.
И не чувствовала ничего.
Когда мы добрались до родителей мужа, там уже были люди в синих медицинских спецовках, которые приехали, чтобы забрать Ванечку в морг.
Он лежал в своей комнате на кровати и был совершенно не похож на самого себя. Его завернули в черный полиэтилен и вынесли из квартиры.
Словно невидимый колпак отделял меня от мира эмоций. Я угорала на внутренней отделке дома друзей и не замечала, что у меня постоянно течет из носа и глаз. Не потому, что я что-то чувствовала. Но как аллергия на краску.
Работа не развлекала и не отвлекала меня. И когда я сдала объект, глаза продолжали слезиться.
По ночам я старалась не шмыгать носом, чтобы не мешать мужу спать, но во сне судорожно всхлипывала.
И ничего не чувствовала.
Как-то ночью позвонила свекровь и сказала, что мы должны выкопать Ванечку из могилки, потому что он там живой. И, если мы не сделаем этого, то она сама поедет и выкопает.
Мы вызвали врача. Свекрови поставили диагноз «шизофрения». Прописали капли, которые следовало капать ей в чай.
Я тоже мечтала о каких-нибудь каплях, которые можно было бы выпить с утра и перестать чувствовать вялость, слезливость и боли в суставах.
Я давно уже не отвечала на регулярные страстные письма Педро Алехандро типа:
Холла, чикита!
Я узнал, что в Москве выпал снег. Пожалуйста, береги себя и одевайся теплее. Потому что ты, моя девочка, по-прежнему в моем сердце. Я думаю о тебе дни и ночи напролет. И я посылаю тебе самый горячий шоколадный поцелуй.
