Сергей почувствовал – первый раз в жизни, – как он от нее устал. С родителями он привык к каждодневному и ежегодному существованию, без изменений, с редкими подарками – поездками. Сейчас же надо опять придумывать, как, на что и, вообще, зачем жить. Только чтобы смотреть с балкона на мир и перебежками добираться вечерами до магазинов, чтобы не умереть с голоду, сидя на том же балконе? Усталость и невыносимость бесполезности и безысходности неожиданно проникли во все его существо так сильно, что он, пытаясь избавиться от них, побрел в свою комнату, чтобы выйти на балкон в надежде, что ночные шумы города подтвердят, что люди в мире есть и что они помогут. В этот момент он увидел полуоткрытый ящик своего стола и, неожиданно вспомнив, что в нем, рывком открыв, вытащил толстые две тетради, из которых от резкого движения – уже в его руке – выпали, с громким шелестом возвращающегося прошлого, несколько десятков фотографий. Открыв балконную дверь, Сергей вернулся к хаотично валявшимся на ковре листкам с лицами и, сев в середину бумажного хаоса, положив толстые тетрадки перед собой, начал медленно рассматривать фото.
Прошлое смотрело на него и карьерными улыбками его – еще маленького не по росту, а по возрасту – с родителями, и его – с букетом в руках, впервые переступавшего школьный порог, и двумя счастливыми, нелепыми рядом друг с другом, лицами молодых людей – его и Димы – в день получения диплома колледжа. С грустью и мельком подумав, что фотографии с родителями заканчиваются временем, когда он стал для них карликом, Сергей, глядя на себя, рядом с единственным в его жизни с другом, полностью растворился в том дне и долгих днях ожидания Димы в его, уже московской, жизни.
Как и предполагал, Дима не выдержал и месяца жизни в стиле люкс с матерью и ее мужем, а они – его, и прилетел в Ленинград, откуда первые три недели звонил Сергею каждый день, пытался поменять квартиру на Москву, потом стал звонить реже и реже – встретив какую-то девушку, объяснял другу, что та не хочет жить в Москве, а без нее ему – не жизнь. Сергей решил не беспокоить друга своими звонками, когда понял, что так и должно было случиться – Дима нормальный человек и, рано или поздно, жизнь выкинула бы Сергея из его судьбы, просто потому, что места в чужой жизни ему нет.
Собирая в памяти все разочарования и удары своей жизни в одну, похожую на плачущую реку, картину, Сергей открыл одну из тетрадей. В них не было ничего особенного – будучи ребенком с амбициями и развитым тогда не по годам, он записывал в них жизнь дипмиссии – какой он видел всех ее участников, детей и взрослых, но, начав читать, он уже не мог оторваться, настолько другими были его мысли и чувства в то время – не только по причине возраста, было во всем написанном что-то, что в душе Сергея зашевелило маленький странный росток надежды. Он еще не понимал ни связи этого чувства с тетрадками, ни на что он внезапно стал надеяться, просто, почувствовав себя от этого лучше, читал, читал…
