Тем временем маркер на Красноармейской, 14 двинулся в северном направлении.
– Поехали! – заметив движение, воскликнул старец и повернул ключ зажигания. – Смотри по сторонам, в зеркала заднего вида: если увидишь, что за нами кто-то следит, – сразу скажи, не медли. Даже если что-то покажется или просто возникнет подозрение, говори сразу же.
«Волга» следовала к окружной дороге самым коротким маршрутом, часто останавливаясь на перекрёстках и в пробках, Виктор вёз их длинным путём, выбирая второстепенные дороги и дворовые территории, набирая и снижая скорость.
– Я очень хочу вернуть её, хочу быть со своим ребёнком! – неожиданно проронил Игорь, уставившись в окно.
– Почему тогда развёлся? – резонно спросил Виктор.
– Хороший вопрос, – не сразу ответил Климов. – Она тоже поверила в то, что это я чуть не разорил тогда фирму. После смерти матери Полянский воспитывал её один, авторитет отца был для неё непоколебим, поэтому она верила ему с закрытыми глазами, она – папина дочка. Я стал врагом народа и был вынужден дать ей развод.
– А до этого что? Всё было шоколадно?
– Да нет, конечно. Мы постоянно соревновались, боролись за власть – везде, где только можно: дома, на работе – и не только с Мариной, а ещё и с её отцом. Точнее, в их команде было двое игроков, а я всегда был воином-одиночкой. Возможно, если бы я работал не на него, половины конфликтов просто бы не было. Ещё он постоянно лез в наши отношения – думаю, он ревновал её ко мне. После смерти жены дочь была для него всем. Когда мы переехали и стали жить отдельно, наши с ним отношения испортились ещё больше. Он сам подарил нам этот дом, понимая, что дочь уже взрослая и хочет жить отдельно, но это было её желание, а не его. Больше всего он боялся одиночества, боялся его настолько, что готов был разрушить брак собственной дочери, лишь бы она всегда была рядом!
Игорь замолчал.
– Значит, тесть во всём виноват?
– Нет, виноват во всём я. Во многом именно я вёл себя неправильно. Я только усугублял наши отношения, больше разрушал, чем созидал, постоянно ставил Марину перед выбором: я или папа. Я никогда не уступал, даже в мелочах, и с пеной у рта доказывал, что я прав, даже когда знал, что это не так. Больше всех страдал Димка, наблюдая за нашими многочасовыми скандалами. Он либо сбегал из дома, либо запирался в комнате и подолгу не выходил из неё, потому что я срывался и на него. Я начал пить ещё до развода. Просто в ту пору я не ударялся в запой, потому что меня держала работа, хотя с другой стороны, именно работа у Полянского сделала меня психопатом, который мог просто так сорваться и наорать на кого угодно в простой ситуации и которому часто требовалось расслабиться с бокалом и сигаретой в руках. Поначалу, когда я занимался проектами в сфере строительства в одной из дочерних компаний «Сказочной поляны» и был главным архитектором, мне всё нравилось, но как только в конце очередного отчётного периода подсчитывалась прибыль, мои проекты почему-то оказывались убыточными. Вскоре меня сняли с этой должности и перевели в главный офис, чтобы тесть лично контролировал мою работу, но я не торговец, я не работник офиса в классическом смысле этих слов и всегда знал это, но почему-то продолжал там работать и делать то, что мне было противно. Я не справлялся со своими обязанностями, часто задерживался, конфликтовал с коллегами по работе. Я часто приходил домой за полночь и был либо пьяным, либо взвинченным до предела. Естественно, когда домашние встречали меня со своими проблемами, требовали внимания к себе или предъявляли какие-то претензии, я буквально зверел, расшвыривал вещи, мог хлопнуть дверью или пнуть мебель. Я сам виноват во всех своих проблемах. Польстился на лёгкие деньги, на обеспеченную жизнь без проблем, забросил любимое дело, отдалился от всех, стал злоупотреблять алкоголем, но самое главное… все эти годы я знал, что со мной происходит что-то не то, понимал, чем это всё может кончиться, но продолжал двигаться вброд по этому болоту.
