Беззвучно. Без слез.
Отвратительно. Страшно.
А вокруг, не обращая никакого на меня внимания, прыгала толпа, заглушая мой безумный вой своим безумным воем.
Не помню, что было дальше.
Помню, что шел домой, курил и шел. Смотрел под ноги, видел, как замерзшие песчинки цепляются за ноги, слышал, как хрустит лед. Был мороз, и снег очень красиво светился фиолетовым в свете уличного фонаря.
На душе было очень паскудно.
И вдруг я понял, почему молчал Димка.
И до хруста сжал зубы от отвращения к себе.
***
Не убил. Боже, а если б убил? Ведь убивать же шел. И то — не убил: откуда я знаю? Только потому, что за мной не пришли?
Нет. Я уверен, что он жив. Но я шел убивать.
А чем бы я тогда был лучше него?
А сейчас — чем я лучше него?
Господи.
И не холодно совсем.
Наверное, Боже, я в тебя все-таки не верю. Потому что одно из твоих творений сбивает своим мотоциклом одиннадцатилетних малышей насмерть, другое идет его за это убивать. Скажи, что это за цинизм — подарить человеку такую власть над жизнями себе подобных? Или тебе нравится видеть, как творится такое?
Может, ты заодно с островом?
***
…кап-кап — песок нежно осыпает мое уставшее и мертвое тело талым, но на удивление теплым саваном. А в темноте смеется гортанно надо мной ворона.
И с этим смехом вместе капает песок, ворошит лезвием наспех сшитую белыми нитками скорби и водки рану. Больно, как будто предал кто-то, стыдно, словно стоишь голый посреди проспекта в полдень, но это все я терплю — потому что мне очень тепло. И не хочется от этого тепла отказываться.
Потому и капает песок, — я не откажусь, не спрячусь никуда, не уйду. Замерзну здесь в тепле песка, и не скажу ни слова.
Вот только открою глаза в последний раз.
— Тепло, Серый?
…значит, не успел. Умер? Потому что только мертвым должно общаться с мертвыми.
Я все-таки открыл глаза. Вокруг был все тот же Монастырский остров. Шел снег. Судя по тому, как он кружился, поднялся сильный ветер, но мне было тепло, потому что загорелая мальчишеская рука засыпала меня по-летнему жарким песком.
— Тепло?
— Ага, — тихо и счастливо сказал я. — Привет, Димка.
Пять
— Ладно, Димка, хватит, — попросил я.
Он молча пожал плечами, перестал засыпать меня.
Все-таки это очень неприятно, когда ты одет в свитер и куртку, а тебя засыпают. Вытряхиваться после такого нужно часами, но это все равно не поможет — песок забьется в самые невообразимые щели, дырки в карманах, запутается песчинками в ворсе шерстяного свитера, и через какое-то время опять напомнит о себе и о пляже. В зимней одежде посреди лета, где я оказался, было жарко.
