Маша продолжила:
- Как же это вообще может произойти, чтобы люди убили Бога? Но, увы, Бог мертв. Солнце, небо, море. Все мертво, и только я, ворона, летаю над свалкой человечества. Полагание ценностей подобрало под себя все сущее как сущее для себя - тем самым оно убрало его, покончило с ним, убило его. Я - метафизика черной вороны - обволакиваю пространства слова, во мне все, потому что все живое стремится к смерти, что-то еще сопротивляется мне, пытается жить, но я, взмахивая черным крылом рояля моцартовского реквиема, гашу стремление к обмену веществ. Смерть, смерть правит миром. Будущего нет. Это только наше представление. Я останавливаю представление, предстоящее останавливаю. Потому что предстоящее - это то, что остановлено представлением. Устранение сущего самого по себе, убиение Бога - все это совершается в обеспечении постоянного состояния, заручаясь которым человек обеспечивает себе уверенность в бессмертии, чтобы соответствовать бытию сущего - воле к власти. А власть только у меня, вороны, и она выражается в безграничном безвластии, когда можно уничтожать все, что попадается под руку! Крыло мое черное, Моцарт мой черный, всех чаек я перекрашу в черное! Слава вороне!
Ильинская склонилась к Александру Сергеевичу:
- Как это непонятно и скучно!
- А вы бросьте, не вслушивайтесь, - сказал добродушно Александр Сергеевич, - пусть журчат! Они хотят самоутверждения. Мы же в свое время тоже хотели этого.
Миша горящим взором следил за Машей и упивался своим текстом.
Соловьев сказал:
- Какая чушь. И здесь - помойка. Помойка уже вышла на сцену! Что делать, как противостоять американизации?!
- Сейчас бы нашу, русскую спеть, - промычал Алексей и без предупреждения громко затянул:
Ой, цветет калина в поле у ручья, Парня молодого полюбила я, Парня полюбила на свою беду: Не могу открыться - слова не найду!
- То-то и видно, что слов не найдешь, совсем оскотинились! - возмутился Соловьев.
Миша ушел с Машей в кулису.
- Как здорово ты прочитала этот монолог! - воскликнул Миша.
- Я рада, что тебе понравилось, но...
- Что "но"?
- Мне это не нравится. И - это видно по глазам - публика скучает. Я, пожалуй, после твоего выхода прочитаю свой текст.
- Читай, - обиженно сказал Миша и пошел на сцену.
Ильинская подала реплику:
- Миша, вы знаете, что вороны и чайки - это одно и то же?
- Да, я знаю. Белые - над морем, черные - над полем. Но взрыв богоненавистничества перетасовал карты: вороны теперь над морем летают, падаль с поверхности подбирают, а чайки - над свалками кружатся и... Вороны белеют, а чайки чернеют!
