- А кто он - любимый то? - уже хитро улыбаясь, спросила старуха, - не тот ли голый мужик, что у моей Полюшки одежу стибрил?
- Он.
- Говорила она, что он на князя смахивает, да прям как две капли воды!
- Да. Он тоже потомок вашего молодого князя.
- Так, где он щас-то? Не он ли там с моей ягодкой в кустах-то?
- Нет. Не он. Он со мной был и меня за место вашей Полюшки к вам послал, пока они там с князем дела свои обделывали.
- Эх, охальники! Дела! Каки таки дела! От ентих дел девок грязью мажут, да замуж не берут. Да еще от них детки родятся, от дел энтих ваших!
- Так это же хорошо, что детки родятся. Вот родятся у князя и барышни детишки, будете и их в колыбельке качать.
- Да кто мне их отдасть-то? Не выдаст барин Польку за князя. Скроет все и уедет она в Петенбурх. А князь на нашей Марии женится.
- Нет. Не женится. Все не так будет. И если вы нам поможете, то всем хорошо будет. И любимая ваша воспитанница счастлива будет и мы с Владимиром, наконец, домой уйдем. Нам тоже надо детушек рожать и воспитывать. На том и род держаться будет.
- Так, чья ты потомка-то? Не поняла я?
- Думаю, что Полины. Ведь Мария замуж не выйдет в ближайшее время. А может, и нет. Надо у Оксанки спросить. Она все знает, у нее отец колдун был. Только умер он вчера.
- Туда ему и дорога! - воскликнула старуха, но все же перекрестилась.
- Ладно, говори, чаго делать-то надо, а там видно будет.
- Сначала бабушка, не говорите никому, что я не ваша Полина, и что князь, на балу не настоящий будет.
- Ладно, помолчу пока. А когда мое дитятко-то вернется?
- Не скоро еще. Они сейчас в охотничий домик князя уйдут. Там и поживут пока. А за место нее я буду.
-Так поймет материнское сердце, что не дитя ты ей.
- Так ведь внучка, вроде как я! Авось не поймет!
- Ну, а как звать-то тебя, величать?
- Поля я, Полина. Как и ваша воспитанница. А по святкам Аполлинария.
Старая нянька, удивленно посмотрев на девушку, смахнула слезу и, поцеловав ее в макушку, сказала:
- Теперь верю. Наша ты, родная, Полюшка, - и заплакала... Потом, успокоившись, деловито оглядела ее всю и сказала, - не порядок! Ушки-то у тебя не проколоты! Вот и еще одно различие! Да это мы сию минуту поправим! - она вынула из висевшей на стене маленькой подушечки большую булавку, зажгла свечу, прокалила острие на огне и, оттянув Полине мочки ушей, мигом их проколола. Полина вскрикнула и схватилась за уши, а нянька открыла ящик туалетного столика и, взяв из шкатулки золотые сережки, вдела их в маленькие дырочки. - Вот и все! Теперь тебя никто от моей ягодки не отличит!
