*
Зимой с 1872-го на 73-й год чудный священный типи случайно сгорел в пожаре. Известный под именем До-гайагйа гуат – Типи с боевой раскраской – он был изукрашен прекрасными картинами бьющихся мужей и оружием с одной стороны, а с другой – широкими горизонтальными лентами черного и желтого цвета. До-гайагйа гуат принадлежал семье великого вождя Дохасана и в дни торжеств ставился на втором месте в племенном круге.
**
На открытой равнине много жаворонков и куропаток. Однажды ближе к вечеру я бродил среди надгробий по кладбищу у Горы Дождей. Тени сильно удлинились, в небе густо рдела заря, и темно-красная земля, казалось, вспыхивает в лучах заходящего солнца. На какой-то миг, в это особое время суток, нисходит глубокое безмолвие. Все замирает, и даже в голову не придет хоть чем-то нарушить этот покой. Что-то происходит там, среди теней. Все замедляется до предела, чтобы дать солнцу расстаться с землей. И вдруг раздается пронзительный крик мухоловки. Он потрясает весь мир.
Если стрела сделана хорошо, на ней имеются следы зубов. Так и можно ее узнать. Кайова делали отличные стрелы и выпрямляли их, сжимая между зубами. Потом они прикладывали стрелу к луку, проверяя, прямая ли она. Жил некогда муж с женой. Ночной порой они были одни в типи. При свете костра мужчина делал стрелы. Через некоторое время он что-то почуял. На стыке двух шкур типи было небольшое отверстие. Кто-то стоял снаружи, заглядывая внутрь. Человек продолжал работать, но сказал своей жене: «Кто- то стоит снаружи. Не бойся. Давай говорить спокойно, как обычно». Он взял стрелу и сжал зубами. Потом, как и следовало, приложил ее к луку и прицелился, сначала в одном направлении, потом в другом. И все время он продолжал речь, будто обращаясь к жене. Но говорил так: «Я знаю, что ты там, снаружи, ибо чувствую твой взгляд. Если ты кайова, то поймешь мою речь и назовешь свое имя». Но ответа не было, и человек продолжал свое дело, направляя стрелу поочередно во все стороны. Наконец, прицел совпал с местом, где стоял его противник, и он спустил тетиву. Стрела вошла точно в самое сердце врага.
*
Старики были лучшими стрелоделателями, ибо они могли добавить к своему мастерству время и терпение. Молодые люди – воины и охотники – всегда готовы были уплатить большую цену за хорошо сделанные стрелы.
**
Когда отец был еще мальчиком, в дом к Маммедэйти часто приходил с визитом один старик. То был сухопарый человек при косах, внушительный возрастом и осанкой. Звали его Чейни, и был он стрелоделателем. Каждое утро, говорил мне отец, Чейни окрашивал свое сморщенное лицо, выходил и молился вслух восходящему солнцу. Мысленно я вижу этого человека, словно он все еще там. Я люблю наблюдать, как возносит он свою молитву. Я знаю, и где он стоит, и куда доносится его голос по волнующимся травам, и где солнце встает над землей. Там, на восходе, можно ощутить безмолвие. Оно холодно, прозрачно и глубоко, как вода. Оно берет за душу и не хочет отпускать.
