Он вытянул руки, потом скрестил их на затылке, оценив по достоинству почин несчастного сони. За окном — дождь и тень, между которыми не было ну решительно ничего общего.
Заметив спящего комиссара, Данглар решил не бросать монетку в аппарат. Он попятился и на цыпочках вышел из комнаты.
— Я не сплю, Данглар, — сказал Адамберг, не открывая глаз. — Возьмите себе кофе.
— Этим ложем мы обязаны Меркаде?
— Думаю, да, капитан. Я произвожу испытания.
— У вас найдутся конкуренты.
— Или последователи. Еще немного — и диванов станет шесть, по одному в каждом углу.
— Тут всего четыре угла, — уточнил Данглар, взгромоздившись на высокий табурет и свесив ноги.
— В любом случае это удобнее ваших треклятых табуретов. Не знаю, кто их изобрел, но они слишком высокие. Даже до приступки не дотянуться. Сидишь, словно аист на колокольне.
— Они шведские.
— Значит, шведы слишком высоки для нас. Вы думаете, это имеет значение?
— Что именно?
— Рост. Вам не кажется, что рост влияет на сообразительность, если, например, голова находится на расстоянии 1,9 метра от ступней и кровь тратит столько времени на движение туда-сюда? Может быть, мысли вдали от ног становятся чище? Или наоборот — какой-нибудь Мальчик-с-пальчик соображает лучше остальных, быстрее, точнее?
— Эммануил Кант, — сказал Данглар без особого энтузиазма, — был ростом всего полтора метра. А Кант — это воплощенная мысль, строго и безупречно выстроенная.
— А как там обстояло с телом?
— Он им так и не воспользовался.
— Тоже плохо, — пробормотал Адамберг, закрывая глаза.
Данглар счел, что разумнее будет ретироваться к себе в кабинет, от греха подальше.
— Данглар, вы ее видите? — спросил Адамберг ровным голосом. — Тень?
Майор вернулся и посмотрел в окно, на дождь, от которого в комнате стало совсем темно. Он слишком хорошо знал Адамберга, чтобы подумать, что комиссар спрашивал его о погоде.
— Она тут, Данглар. Она заслоняет свет. Вы не чувствуете? Она окутывает нас, разглядывает.
— Черная меланхолия? — предположил майор.
— Наверно. Вокруг нас.
Данглар провел рукой по затылку, дав себе время подумать. Какая тень? Где, что, когда? После потрясения, пережитого в Квебеке, Адамберг вынужден был на месяц отойти от дел, и Данглар пристально наблюдал за ним. Он видел, как быстро тот восставал из руин, которые почти похоронили под собой ясность его ума. Казалось, все довольно быстро вошло в норму — в норму Адамберга, само собой. Данглар чувствовал, что страх вновь возвращается к нему. Может быть, Адамберг недостаточно далеко отошел от пропасти, в которую чуть было не свалился?
