В те годы о Древних Богах помнили куда крепче, чем сейчас, когда само их прозвание стремительно уходит в небытие. Память народа гномов цепко хранила рассказы о наших мастерах, украшавших залы Асгарда; статуи их навечно остались в покоях Кольчужной Горы.
Бога Одина я увидал впервые совсем ещё молодым, голощёким гномом, кому не можно открывать рта на советах старших, а в кузне дозволяется только подтаскивать уголь к горну да выгребать прогоревший шлак. Ну, ещё мести пол, конечно же. Был я тогда в учениках у знатного мечника Браддара, редкостного умельца и столь же редкостного ворчуна и придиры. У него всякая вина оказывалась виновата, а в углу мастерской стояла отполированная увесистая палка со следами срезанных сучков. Сколько раз она погуляла у меня по спине, сейчас даже и не упомнить…
В общем, к моему мастеру бог Один прискакал тогда заказывать меч. У него уже был один, но когда старому воину достаёт того оружия, что У него уже есть? Тем более что в тот раз бог Один привёз кое-что, потому что простого клинка ему уже не хватало. Привёз он магические ингредиенты, какие — мне тогда знать не полагалось, старый мой мастер делиться секретом не стал, так и помер, не сказавши ни слова.
Но переполох в мастерской тогда случился преизрядный, как сейчас помню. Верно, бог Один послал весть к Браддару заранее, и тот, согнав всех нас, младших учеников, голосом скрипучим, как у человеков тележная ось, кои они вечно ленятся смазывать, приказал, „чтоб пол и вообще всё, что есть, языками вылизали!“ — и внушительно этак помахал дубинкой. Делать нечего — пока у тебя борода до кадыка не доросла, ты только с такими же говорить и можешь; взялись мы за дело. Был у нас один гном, Дантар именем, сильный, как три драконейта, и столь же глупый — он, бедолага, и впрямь пол вылизывать принялся. Мы, конечно, дурака останавливать не стали — за тупость собственную только ты сам в ответе.
Сам мастер Браддар куда-то убежал, а другие его ученики, постарше нас, уже с бородами, накрывали тем временем стол. Кабана, целиком жаренного, притащили, пива аж три бочки — мы чуть слюнями не захлебнулись, нам-то, голоротым, только хлеб, конина да разбавленное ячменное бродило и полагалось в ученичестве. Мол, сытое брюхо к ученью глухо. Ага, выучишься тут, когда в пузе бурчит громче, чем жернова на крупорушке.
Одним словом, стол накрыли такой, что Дантара нам аж держать вчетвером пришлось, пока он чего не слопал. Потом гляжу — дверь открывается, и входит старик, высокий, спина прямая, совершенно седой, синий плащ на плечах да шляпа с широкими полями. Как вошёл — меня мало что не обожгло. Это бог
