— А кто такая морловага?
— Та тварь, которую ты видела, — объяснил сейфар, оправляя перевязь с мечом, узким и более коротким, чем у рыцаря.
— Она очень опасная? — продолжила допытываться Ольга, заглядывая Ашу в равнодушное, будто он морковку полоть ходил, а не с кем-то опасным биться, лицо.
— Очень, милое дитя, — согласился Коренус, вновь поднимая на плечо мешок, снятый на время устранения инфернального препятствия. — Морловагу иначе прелестной прядильщицей именуют, и пока близко не подберется, мужчинам она не заметна. Касание ее обездвиживает человека и передает в полную власть твари, а девушку, коль приглянется, может с собой несколько дней водить, пока жертва не упадет без сил.
— Она кровь пьет? — попробовала догадаться девушка.
— Упаси Семеро! — первым ужаснулся дикому предположению магистр. — Прядильщица забирает все нити, которые есть у жертвы, и из них собирает себе тело и платье. После ее нападения мы остались бы обнаженными, как в первый миг явления из материнской утробы, и долее суток стояли бы, не в силах двинуться.
Оля представила голую компанию, засмущалась и против воли заулыбалась, все-таки реальность оказалась куда комичнее зловещих ожиданий. Монстром — похитителем тряпок, особенно выглядевшим как прядильщица, застращать дитя урбомира, насмотревшееся в свое время фильмов про вампиров и оборотней, было сложно.
— Опаснее морловаги только гарвалога, та до волос охотница. Из них одежды себе плетет, — расщедрился на бонусное объяснение Аш, трогаясь в путь.
— Вырывает? — ужаснулась Оля рассказу о потусторонних методах депиляции.
— Нет, у гарвалоги ногти, как серпы, срезает под корень, — отозвался сейфар, и девушка снова начала улыбаться. Все эти ужасные ужасы Фодажа теперь не казались ей по-настоящему страшными. Она хихикнула в ладошку и шутливо полюбопытствовала:
— А кто такие трясунцы, они обувь отбирают?
— Нет, обувь воруют путанши, а трясунцы — мертвяки обыкновенные, неупокоенные, бродят неподалеку от места смерти, пока на части не развалятся, — скучно, чуть ли не позевывая, ответил Аш и велел споткнувшейся от неожиданности и растерявшей все веселье Оле: — Смотри под ноги, кобылица, байки вечером у костра травить будем. А то охромеешь, кому тебя тащить?
— Я с радостью понесу тебя, свет очей, — вставил Ламар, и смущенная девушка сосредоточилась на процессе прямохождения. Ехать на рыцаре, особенно если он продолжит говорить ей что-то эдакое, да в присутствии Аша и магистра, было бы очень стыдно.
