— Как вы, Корделия Никифоровна? — Виталий подошел к Костиной.
Родители смотрят Шекспира, а дети потом расплачиваются. Костина и бред свой связала со своим странным именем: дескать, она вслед за шекспировской Корделией должна посвятить себя отцу, а она плохая дочь, губит отца тем, что занимается математикой и выводит формулу отцовской смерти — бред чисто шизофренический, но красивый, довольно небанальный. Но бедным родителям никак не доказать, что имя ни при чем, что она заболела бы, если бы называлась Машей или Наташей, они казнятся тем, что выбрали ей в свое время неудачное имя и тем виноваты в ее болезни.
— Хорошо, Виталий Сергеевич. Толстею вот только.
Ну, это неизбежно при инсулине: десятки кубиков глюкозы каждый день в вену, и каши, каши, каши.
— Это ничего, толстые женщины всегда ценятся, — не очень искренне утешил Виталий, потому что сам толстых женщин отнюдь не ценил. — Что-то вы и не вспотели пока.
— А мне сегодня не делали еще. Что еще такое?!
— Мария Андреевна, почему Костиной не сделали инсулин?
— Я у вас хотела уточнить, Виталий Сергеевич, — Мария Андреевна отошла к окну и заговорила, понижая голос: — Вы вчера в назначениях снизили дозу на четыре единицы, но у нее и так только оглушения.
Так! Еще одно следствие вчерашнего конфуза: Мария Андреевна думает, что Виталий со стыда станет покладистей. И действительно, особенно трудно было спорить с Марией Андреевной именно сегодня, но обязательно нужно было настоять на своем: и ради Костиной, и для того, чтобы спасти свой авторитет — если сегодня отступить перед Марией Андреевной, потом уже ее своевольства не остановишь!
— У нее вчера была кома, Мария Андреевна, я сам прекрасно видел. Так что попрошу вас ввести столько, сколько я назначил, и вовремя купировать.
— Интересные нынче комы пошли, — проворчала Мария Андреевна.
Проворчала она как бы про себя, можно было сделать вид, что не расслышал, ведь прямо она не возразила, в другой день Виталий так бы и поступил, но сегодня он заставил себя сказать:
— Мария Андреевна, мы с вами специально побеседуем о клинических признаках комы, чтобы установить единую трактовку.
И на этот раз Мария Андреевна ничего не проворчала. Победил! Но и устал от этого короткого разговора — будто написал штук пять эпикризов.
В инсулиновую заглянула симпатичная Алла:
— Виталий Сергеевич, вас заведующая зовет!
Ну вот, начинаются разбирательства! Виталий пошел в ординаторскую.
Капитолина Харитоновна была в несколько нервном оживлении:
