Многие из них, вероятно, считали, что еще есть время обсудить, какой вариант лучше. Более того, все эти люди так и не провели обсуждения, чтобы принять окончательное решение. Они ходили по судну, натыкаясь на членов экипажа, солдат, пожарных и пожарные рукава, напоминающие щупальца гигантского спрута, тянувшиеся из горящего трюма.
Однако на судне находились два человека, которые могли взять на себя командование и отдать конкретный приказ, но с ними никто даже не проконсультировался. За два года до этого, в апреле 1942 г., правительство Индии пришло к выводу, что правила Портового треста и местные постановления не дают никому полномочий приказать выбросить горящее в доках судно на мель или затопить его в случае необходимости. В июне 1942 г. к Оборонным правилам Индии был добавлен еще один подпункт, который гласил: «В случае, если в каком-либо из портов Британской Индии судно загорится или же получит повреждения в результате пожара или каких-либо других причин, любое лицо, уполномоченное Центральным правительством и считающее, что такое судно представляет угрозу для других судов или эффективности работы порта, имеет право потребовать, чтобы владелец такого судна или капитан затопил его или выбросил на мель в месте, которое оговорено в указании».
Отдать подобный приказ могли уполномоченные лица: коммодор индийских военно-морских сил и старший морской начальник Бомбея.
Еще в 14 ч 45 мин капитан Лонгмайр сделал попытку дозвониться до коммодора. На складе № 1, где снова была толпа, пробиться к телефону оказалось невозможным. Лонгмайр отправился на склад № 2, где он наконец добрался до аппарата, но дозвониться не смог. Он вернулся на судно и взял на себя командование группой матросов, которые по приказу Найсмита заводили дополнительные швартовы. В результате ни коммодор, ни старший морской начальник ничего не знали о пожаре, пока об этом не узнал весь город сразу. Но тогда было уже поздно что-либо предпринимать, кроме как собирать обломки.
Когда время перевалило за три часа, на судне столкнулись три различные точки зрения. Однако среди спорящих не было того, кто бы имел желание или (а это в обстановке военного времени было первостепенным) право их рассудить.
Понятно, что Найсмит хотел спасти судно, а Сэдлер — уберечь доки. Кумбс, не привыкший иметь дело с горящими судами, которые уплывают из-под его струй, хотел, чтобы «Форт Стайкин» остался там, где стоял, а его люди продолжали делать свое дело. Оберст, который научился смотреть на свои боеприпасы, как на неотвратимо действующие, хотел, чтобы другие поняли, какой это будет взрыв, когда он произойдет.
