Я не имею средств, чтобы отплатить вам за ваши благодеяния, мой Гуру и Почтенная Мать. У меня нет никакого имущества, которое я бы мог отдать вам за вашу любовь и доброту. Но я отплачу вам своей преданностью медитации, которой посвящу всю мою жизнь. И я завершу изучение переданных вами Истин на Небесах Ог-мин[134].
«Моему Гуру, Великому Дордже-Чангу,
Дамеме, Матери всех Будд,
Всем Царевичам-Аватарам
Я посвящаю свой рассказ о том, что достигнуто мной.
И пусть он будет моим приношением вам.
Владыко, освященный лучами Твоего благоволения
Распустился лотос моего сердца,
Источая аромат Знания.
Я соединен с Тобой навеки,
И моя жизнь, посвященная медитации,
Будет поклонением Тебе.
Ниспошли мне благословение, дабы труды мои
Принесли благо всем живущим,
И если я допустил многословие,
Прошу простить меня».
Гуру очень обрадовался. «Мой сын, — сказал он, — я возлагал на тебя большие надежды, и они оправдались». А его жена добавила: «Я знала, что у моего сына есть воля и ум, чтобы добиться успеха». Они оба радовались, и мы втроем долго беседовали о религии. Затем гуру и его жена расстались со мной, а я продолжал медитировать в моей келье.
Во время моей медитации мой учитель отправился в Северный Уру по своим пасторским делам и, совершая службу в доме некоего Марпы Голая, имел видение. Явились Дакини и напомнили ему о некоторых намеках, сделанных ему его гуру Наропой, которые он в свое время не понял, и разъяснили ему их смысл. Это побудило его отправиться в Индию, чтобы встретиться с Наропой.
Однажды ночью, через несколько дней после возвращения моего гуру в Пшеничную Долину, я увидел во сне женщину синего цвета, в шелковой одежде, с костяными украшениями и с золотистыми бровями и ресницами. Обращаясь ко мне, она сказала: «Сын, усердно медитируя, ты познал Истины Великого Символа[135], с помощью которых ты достигнешь нирваны. Ты также получил Шесть Доктрин[136], но у тебя нет драгоценного учения Дронг-джуг[137], с помощью которого ты можешь моментально достичь состояния Будды, и это учение ты должен знать». Я размышлял об этом сне и заключил по внешнему облику женщины, что это была Дакини, но я сомневался, была ли это весть от Дакини или это было искушение Мары[138]. Я твердо верил, что мой гуру — воплощение Будд прошлого, настоящего и будущего — сможет мне сказать об этом, так как не было такой вещи, которой бы он не знал. Диапазон его знаний был огромен: от Священных Истин о достижении Нирваны, до умения склеивать разбитую глиняную посуду. Я подумал, что если он подтвердит, что сон — откровение, мне нужно будет найти текст Дронг-джуга, и я, разломав перегородку, вышел наружу и пошел к моему гуру. Увидев меня, он встревожился. «Почему ты вышел из затвора? — спросил он. — Этим ты можешь навлечь несчастье». Я рассказал ему про сон и спросил, является ли сон откровением или искушением. В том случае, если это откровение, я просил передать мне это учение. Некоторое время он молча сидел и затем сказал: «Да, это было откровение от Дакини. Перед моим возвращением из Индии мой гуру, великий пандит Наропа, говорил мне об этом тексте, но я не помню, получил ли я его. Нужно поискать среди моих индийских рукописей».
