А где-то далеко-далеко, куда никогда не залететь самому мощному космическому крейсеру, пробудилась и защелкала Великая Машина. Мигание индикаторов и щелчки реле учащались, пока не превратились сумасшедшую круговерть света и звука.
Что-то неуловимо изменилось. Джонни сидел перед трюмо с огромным зеркалом с тряпкой в руке и тупо разглядывал свою удивленную физиономию. Только что здесь, на этом месте стоял его любимый компьютер, который он собрал буквально по винтику. Вот здесь, на полу, находилась кофеварка, а там, в углу - телевизор и кровать. И шторы были не такие, какие-то кисейные с финтифлюшками, плакаты висели так, что не видно было обоев, а тут какие-то другие, в полоску. Джонни потянулся пощупать эти странные обои, но был остановлен криком, раздавшимся над самым ухом: - Ах ты чертов черный паршивец! Тебе велели протереть зеркало, а ты лапаешь своими грязными руками мои чудесные шелковые обои. Грязная скотина, пошел вон. Джонни обернулся так резко, что чуть не упал со стула. Над ним нависал здоровенный белый мужик, с волосатым пузом, вываливающимся из семейных трусов и всклокоченными волосами. Он напоминал: напоминал: нет, это точно был Нед Бриджис, управляющий домом, где они снимали квартиру.
- Но мистер Бриджис, - смущенно пролепетал парень. - Мистер Бриджис: - Что мистер Бриджис? - орал мужчина. - Я уже сорок шесть лет мистер Бриджис и будь я проклят, если позволю какому-то черному лапать мои новые обои. Пошел вон паршивец и больше тут не появляйся.
Через несколько минут Джонни оказался на улице, потирая рукой ноющий от сильного пинка зад, и размышляя о бренности всего сущего. Под сущим в данном случае понимался этот чертов домовладелец, а бренность: бренность его Джонни с удовольствием обеспечился бы с помощью того никелированного 'сорок пятого', который он как-то видел у Сидди. Он вяло поплелся по знакомой с детства улице, то и дело находя некоторые отличия от того, что привык видеть. Он еще долго бродил бы среди домов, если бы встреченный мальчишка не указал дорогу к родителям. Теперь вместо небольшой, но очень уютной квартирки, они ютились в одной комнате здоровенного двухэтажного барака. Его отец вместо адвокатской практики работал сборщиком на радиоламповом заводе, а мама вечерами подрабатывала в прачечной на углу. Единственной радостью было то, что в школе он тут не учился. Через пару недель Джонни утвердился во мнении, что все происходящее вокруг это или плод больного воображения, возможно, одурманенного каким-то наркотиком, случайно попавшим в широко разрекламированный кофе, с осложнением от прогрессирующей мозговой усталости. Ведь, как не крути, а, делая заказанную программу, он практически не спал четыре дня. Или, а поверить в это было еще сложнее, каким-то неведомым образом он перенесся в параллельный мир, где чернокожее население никогда не имело равных с белыми прав, вынужденно занимая самые низкие ступеньки социальной лестницы, где никто и никогда не видел компьютеров, а самым великим достижением цивилизации был двигатель внутреннего сгорания. Поскольку с этими двигателя Джонни не имел и не хотел иметь ничего общего, то ему тоже волей-неволей приходилось заниматься самой черной работой: мыть полы и окна, чистить туалеты, приносить пиво веселящимся белым джентельменам. Черных даже в бары иначе как в виде прислуги не пускали. Лишь через месяц, когда его бедная голова уже ломилась под напором невеселых мыслей, Джонни наконец понял, что послужило отправной точкой его нынешнего состояния. Эта игра, 'Север против Юга'. Он тогда решил сыграть за Южан и: победил. Да, победил дважды или трижды. Вот тогда все и произошло. Что-то где-то заклинило в мироздании и наступление Севера на Юг было остановлено, многочисленные армии Соединенных Штатов наголову разбиты и победоносные войска Конфедератов понесли свое знамя в сторону Канады. Причем самой Канады тут не было, как и Мексики. Так уж получилось. И 'страна равных возможностей' простиралась от Аляски до Панамского канала. Единственное, что получили от этого черные, так это отмену рабства, но расовая дискриминация никуда не делась и стало еще хуже, чем в 50-х. Никто не надевал неграм ошейника, но за людей их все равно не считали, лишь из лени держа при себе. Ведь кто-то должен работать. Нужно было что-то менять и менять самым срочным образом. И Джонни даже знал, как. Нужно было всего лишь не поспать четверо суток, напряженно решая программистскую задачу, выпить несколько чашек крепкого кофе и сыграть за северян в 'Север против Юга'. Но на этом пути стояло одно небольшое, зато непреодолимое препятствие. Во всем обозримом пространстве не было ни одного компьютера, ни одного дисковода, в который можно было бы зарядить несуществующую игру, приведшую его к столь плачевному положению. Оставалось только стащить у отца его большой облезлый револьвер, сохраненный им еще с войны в Корее, и разнести свою голову. Его сверстникам было куда легче, ведь у них не было воспоминаний о том чудесном мире, где он ездил на красивом красном автомобиле, запросто мог посидеть с девушкой в любом кафе, где деньги зарабатывались не ломовым трудом, а 'игрой на пианино'.
