«Кузнечик» сразу начало разворачивать вправо, робот уже почти вывалился в пробитое отверстие, но висел-то он горизонтально, а это недопустимо ни при каких обстоятельствах. Включать в таком положении прыжковые двигатели было смерти подобно. Вот уж действительно — из огня да в полымя! Так вроде выражались его предки. Что же делать? Иван сердцем почувствовал, что дольше оставаться на борту гибнущего судна нельзя. Стоит «Звездопроходцу» один раз кувырнуться — и все! Им уже не выбраться.
Он ударил по клавише, включающей прыжковые двигатели, при этом уперся правой рукой в корпус корабля, чтобы реактивная струя развернула робота головой вверх. Так и получилось — добавочная сила наконец выпихнула машину из пролома. Несколько мгновений робот по инерции летел вместе с челноком — в бешено ревущем пламени, затем отвалил в сторону и — боже правый! — занял наконец вертикальное положение. Соренсон вдавил клавишу. Двигатели взревели, бортовой компьютер едва сумел удержать балансировку.
Только теперь Иван ощутил нестерпимую жару, которая залила рубку. Косой взгляд в сторону Координатора… Тот хватал ртом воздух, но лицо его оставалось невозмутимым. Бортовой компьютер раз за разом предупреждал о недопустимом повышении температуры в рубке. Пилот раздраженно отключил аудиосистему.
— Сам знаю! — заорал он, обращаясь к бестолковому аппарату.
Все это не помешало ему, изо всех сил вцепившись в подлокотники, сохранять ориентацию робота в пространстве.
— Погляди, дурак безмозглый! — добавил он. — Мы уже не падаем камнем, нас относит в сторону.
— Недопустимое повышение температуры, — откликнулся унылый голос компьютера.
— Тоно, тоно, я восстановил контроль! — вновь заорал генерал.
Никакого ответа.
У Ивана не было времени повернуться и удостовериться, жив ли Координатор. Стремительно приближалась земля. С такой скоростью, что сердце зашлось. Машинально он развернул машину, чтобы смягчить удар нижними конечностями и корпусом.
Когда альтиметр показал высоту тридцать метров, Иван включил прыжковые двигатели на полную мощность. Дышать в рубке было уже нечем, он глотал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.
Удар пришелся вскользь, и все равно привязные ремни, казалось, решили разрезать его тело на части. Затем молчание. Недолгое, болезненное… У Ивана было ощущение, что его медленно, с чувством поджаривают… Следом пришло резкое ослабление жары, через широкий пролом в бронированном стекле в лицо повеяло прохладным ветерком.
