— Теперь вы позаботьтесь о своем отце, мисс Теодора, — серьезно ответил священник, видимо, заранее поставивший себе целью ободрить драгоценного пассажира, — и привезите его домой в целости и сохранности. Мы в Литтл Сорреле им очень гордимся и очень им дорожим.
Увидев в глазах девушки благодарность, священник улыбнулся. Но ей не дано было знать, что про себя подумал этот сельский мудрец: ах, Теодора, бедняжка… Самая милая и привлекательная девушка из тех, что он встречал в своей жизни. Но одета… ммм… так неброско. А их ведь ждет сам граф Хэвершем… Впрочем, скорее всего, священник, закореневший в приходе, плохо разбирается в женских нарядах, и хорошо бы это было действительно так!
Дилижанс тронулся. К счастью, пассажиров, кроме них, было только двое, да и те из дальней деревни, так что глазеть на господ и обсуждать их поездку было некому, а им не перед кем было «сохранять лицо», можно было свободно предаться собственным мыслям. Джим примостился на своем любимом месте, за кучером, и лошади застучали копытами по пыльной дороге.
До Лондона колеса почтовой кареты катились нестерпимо долго: то и дело дилижанс останавливался, заходили новые пассажиры и покидали почтовую карету те, кто прибыл к месту своего назначения. К тому времени, как они въехали во двор гостиницы «Двуглавый лебедь» в Ислингтоне, Теодора почувствовала, что отец ее безмерно устал и ему немедленно требуется помощь.
Джим быстро нанял для них кеб, и путешественники без проволочек и лишних задержек, не забыв в дилижансе ничего из своего скромного багажа, отправились в гостеприимный дом мистера Левенштайна в Сен-Джонс-Вуд.
Дом мистера Левенштайна был не слишком большим, но очень уютным — притом что меблирован он был не без причуд. Вероятно, сказывался личный вкус торговца, каковому он мог следовать без всяких ограничений в средствах. Однако прежде чем Теодора смогла позволить себе что-либо осмотреть поподробнее, она должна была сделать самое на тот момент важное — уложить отца в постель.
Мистер Левенштайн предложил Александру Колвину бренди. Спиртное немного взбодрило гостя, но тот все же не отказался пораньше лечь спать и был так устрашающе бледен, когда его голова коснулась подушки, что Теодора не на шутку встревожилась.
— Такая нагрузка ему еще не по силам, это было ясно в самом начале, мы очень поторопились, но у нас не было другого выхода… — виноватым тоном растерянно проговорила она Джиму дрожащими губами, прощаясь с ним на ночь.
