Купер даже не взглянул на Далтона, впрочем, он и отца не удостаивал своим вниманием. Безучастный вид Купера Далтона не удивил, а вот само его присутствие заинтересовало, ведь он уже давно отделился от их семьи. Чтобы Холлистер позвал его, а Купер соизволил откликнуться на призыв, должно было случиться нечто поистине ужасное.
Когда изголовье кровати наконец-то поднялось, судя по показаниям кардиомонитора, Холлистер был полностью измотан, но взгляд его оставался таким же сосредоточенным и решительным. Холлистер потянулся к прикроватному столику, но Каро Кейн опередила его и поднесла мужу стакан с водой, но тот лишь нетерпеливо отмахнулся от навязчивой заботы и схватил конверт, лежавший рядом со стаканом. Безуспешно попытавшись вытащить содержимое конверта непослушными пальцами, он протянул его жене.
— Читай, — приказал он, слабость голоса ничуть не нарушила его уверенности в себе.
Каро явно не ожидала такого развития событий, но все же, слегка нахмурившись, достала сложенную вдвое бумагу. Еще раз взглянула на мужа, который лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди, и начала громко читать:
— «Дорогой Холлистер, недавно я узнала, что вы серьезно больны и уже вряд ли поправитесь. Можно с радостью констатировать, что слуга дьявола наконец-то вернется к своему хозяину в преисподнюю. Перед тем как критиковать выбранные мной слова, позвольте заметить, что мне стоило огромного труда удержаться и не назвать вас самого дьяволом. Как видите, теперь я уже не та наивная дурочка, как вы однажды изволили выразиться». — Каро остановилась и удивленно подняла глаза: — Это какая-то шутка?
Холлистер фыркнул и махнул рукой, приказывая продолжить чтение.
— «Я допускаю, что вы могли забыть эти слова, но позвольте вас заверить — я никогда о них не забывала. Ни на одну минуту. Вы произнесли их сразу же после того, как покинули мою…»
Голос Каро прервался, письмо упало ей на колени.
— Что происходит? — спросил Гриффин, придвигаясь к матери. — Зачем ты нас позвал? Чтобы унизить маму?
— Читай дальше, — велел Холлистер, не потрудившись даже открыть глаза.
— Я прочитаю. — Гриффин потянулся за письмом.
— Нет! — рявкнул Холлистер. — Каро.
Каро взглянула на Гриффина, затем на Далтона, а потом подняла письмо. Гриффин ободряюще сжал плечи матери.
— «Ваши слова были сказаны с такой бессмысленной жестокостью, что я годами молила судьбу о возможности ранить вас столь же глубоко, как вы ранили меня. И вот наконец после всех лет ожидания этот час настал.
