— Прежде всего, — сказал Вишневецкий, — надобно поставить городок на Псле и поделать суда и струги, а с весны послать судовую рать по Днепру на море, до Козлова, а иная судовая рать пошла бы по Дону, на другой крымский берег, к Кафе. А разом послать на Крым черкесских князей, что царскому величеству послушны. А затем надобно однолично, чтоб царь-государь изволил сам выступить с главною ратью так, как он ходил под Казань, а то для того, что как сам царь пойдет; то за ним все смело пойдут; и наши казаки, услыша про царское шествие, все пойдут своими головами.
— А как много у вас казаков будет и какова их сила? — спросил Алексей Адашев.
— И каково их дородство? — спросил Курбский.
— У нас, — сказал Вишневецкий, — пословица есть: где крак, т. е. по-вашему куст, там казак, а где байрак, там сто казаков. А какова у них сила бывает, я вам тотчас покажу.
Он обернулся к четырем атаманам и сказал одному из них что-то шепотом.
Вышел атаман, широкоплечий, высокий, смуглый, с черною бородою, с густыми нависшими бровями, с выдавшимися скулами и мрачным, невыносимо унылым выражением глаз. Он схватил одною рукою тяжелое кресло, на котором сидел Алексей Адашев, вместе с ним, высоко приподнял его и бережно поставил на пол.
— Это, — сказал Вишневецкий, — он из почести вознес боярина; а вот, коли крымского хана с его трона так поднимет, так уж не поставит на землю, а кинет, чтоб расшибся вдребезги. А хотите видеть их дородство воинское, так выведите их в поле и велите стрелять в цель: коли один промахнется, так велите меня самого застрелить… А как пойдет государь с ратною силою на Крым, то велеть посошным людям>{8} ваши возить запасы за государем и городки ставить, и в тех городках оставлять ратных людей с запасами, чтобы от города до города путь был чист; а государю идти на Перекоп. Вот мы с трех сторон ударим на крымский юрт, и христиане, что в Крыму живут, подымутся на бусурман.
— Ладно, право, ладно говоришь ты, князь Димитрий Иванович, — сказал Данило Адашев, — от радости дух замирает; слушаючи тебя, так и хочется в поле на бусурман.
— Твоими бы устами да нам мед пить, — сказал Курбский. — Вот только кабы все так думали, как мы, а то около государя есть сопротивники нашим замышлениям.
— Мы передадим твое слово великому государю, — сказал Алексей Адашев, — а как ему Господь Бог на душу положит, так и будет.
— А что это за Самсон такой, — спросил Курбский по окончании переговоров о деле, — откуда ты его достал?
