Сильный удар и… время вернулось вместе с огненными искрами, которые осколок высек из
кирпичной стены дома рядом с моей головой. А ноги мне рвали чьи-то маленькие
металлические челюсти, но я по инерции продолжала бежать.
Только спустя несколько шагов — упала… Меня подняли.
Мы бросились в подъезд жилого дома, но там вместо второй двери была решетка.
Выбежали во двор, в шоковом состоянии, метнулись в другой подъезд, в жилой дом,
рядом. Там, где раньше был магазин «Рыболов».
Когда я присела, забившись в угол, пронизывающая боль в ногах дала о себе знать.
В этот же подъезд мама и Кусум втолкнули, забросили девушку — чеченку.
У девушки разворотило калено. Я впервые увидела, что кость внутри белая.
Она была в шоке и говорила только:
— Больно! Больно! Больно!
В подъезде были женщины и дети. Мама сказала, что у нее дырочка в кармане пальто и
немножко «горит» бедро.
Другой осколок попал к маме в карман.
Когда в наш подъезд заглянули мужчины, то все закричали, что первую надо увозить
девушку без ноги. Она потеряла много крови. На вид девушке было 17–20 лет. Ее увезли.
В подъезд снова заглянули добровольные спасатели. Молодые парни. Среди них был
Аладдин. Меня решили доставить на перевязку в аптеку, на проспект Победы (в бывший
хлебный магазин).
Аладдин нес меня на руках и шептал мне:
— Не плачь, моя царевна! Не бойся! Помощь — будет!
Маму вели сзади. Не забыли и наши сумки с товаром — не растерялись в суматохе.
Наш путь лежал через двор «Дома моды».
В нем я как-то жила с мамой у моего деда — журналиста.
Когда меня тащили под обстрелом, я увидела троих убитых. Они лежали отдельно друг от
друга. Их кто-то накрыл картоном.
Одна была женщина, один — мужчина, а кто третий, я точно не поняла. По-моему,
ребенок.
Нас отнесли в аптеку, и незнакомая женщина вытащила осколок из бедра у мамы. А мне
только перевязали ноги, так как один осколок был глубоко внутри, а другие тоже
выниматьбыло больно. Аладдин меня жалел, гладил по голове и грыз пряник.
Решили, что нужно домой, что в больницах все переполнено ранеными людьми, так как на
рынке торгуют в основном старики, женщины и дети. Мужчин там очень мало.
Практически нет.
Мы ведь были далеко от эпицентра, почти за три квартала. Сколько же там убитых?
Нас доставили домой на своей машине, какие — то совершенно незнакомые люди.
Я частично оглохла на оба уха — были сильный звон, и полуобморочное состояние…
Все вокруг плыло. Я услышала, как кто-то несколько раз сказал:
Кто сделал Полинке добра — увидит его,
