Как описать отчаяние и тоску, овладевшие мной? Чувства мои тронут только того, кто привык всё близко принимать к сердцу, люди с холодной душой не поймут их. Меня разлучили с невестой, а сам я снова отдан во власть грубого и жестокого надсмотрщика! И всё это так внезапно и с таким явным намерением унизить и оскорбить меня…
На этот раз мне снова пришлось пожинать печальные плоды моего глупого тщеславия, отдалявшего меня от товарищей по несчастью. Вместо того чтобы сочувствовать мне, многие из них открыто радовались моей беде, а так как я прежде ни с одним из них не был дружен и ни с кем не делился своими переживаниями, то теперь мне не у кого было искать участия и совета. Наконец я вспомнил о пасторе-методисте, который именно сегодня должен был приехать, чтобы обвенчать нас. Мне казалось, что и ко мне и к Касси он относился благосклонно и даже как будто радовался нашему счастью. Я надеялся найти у него нравственную поддержку и, кроме того, хотел избавить его от ненужного теперь путешествия в Спринг-Медоу и оградить от возможных оскорблений со стороны полковника, относившегося довольно неприязненно ко всякого рода проповедникам, а особенно к методистам.
Я знал, что миссионер предполагал выступить в этот день на молитвенном собрании в четырёх или пяти милях от Спринг-Медоу, и решил, что, если мне это разрешат, я пойду послушать его. Я обратился к мистеру Стаббсу с просьбой выдать мне пропуск, иными словами — письменное разрешение на отлучку, без которого раб, выйдя за пределы плантации, рискует быть задержанным, избитым и возвращённым обратно первым же белым, который встретится ему в пути. В ответ на мою просьбу мистер Стаббс разразился потоком ругательств и заявил, что всё это шлянье ему уже надоело и в течение ближайших двух недель он не намерен никого никуда отпускать.
Кое-каким людям с чувствительным сердцем, быть может, покажется жестоким такое положение, при котором невольнику, после того как он проработал на хозяина шесть дней сряду и наконец дождался благословенного седьмого дня, не дают даже и ненадолго уйти в другое место и заставляют его оставаться среди тех же полей — ежедневных свидетелей его трудов и страданий. А между тем очень многие управляющие, во имя поддержания дисциплины, яростно противятся всякого рода отлучкам своих подчинённых и в дни, предназначенные для отдыха, словно скотину запирают своих рабов под замок из опасения, что иначе они натворят бог весть что.
