Но это будет тогда, когда на Маяковском придется поставить крест. Пока же рана еще не зажила и надежда еще не ушла. Любое известие о том, что у Лили с Маяковским не все получается «гладко», возвращало к мысли о возможном реванше. Мысль эта становилась все более навязчивой, потому что из Петрограда приходили вести не столько о бурно развивающемся романе, сколько о размолвках и недоразумениях: отношения между Лилей и Маяковским были настолько запутаны, что в них, наверное, не могли еще разобраться и сами «стороны» пресловутого «треугольника».
Влияние Лили на Маяковского было, конечно, огромным. Она заставила прежде всего сменить порченые, гнилые зубы на вставные — жемчужнобелые, и это изменило его. Она Маяковского «остригла, приодела, — свидетельствовал Виктор Шкловский. — Он начал носить тяжелую палку». В его rapдеробе появился даже галстук, чего никогда не было прежде.
Однако дальше этого, похоже, дело не шло. Лиля держала поэта на расстоянии. Она и Осип продолжали жить вместе, но это был союз друзей, а не супругов. Есть свидетельства — возможно, недостоверные, возможно, имеющие под собой какую-то почву, но сильно обогащенную фантазией рассказчиков, — что случались в их союзе, и как раз в эту пору, нешуточные ссоры.
Писатель-сатирик Виктор Ардов, со слов литератора Михаила Левидова, который хорошо был знаком с Бриками, рассказывал, что однажды после очередного конфликта Лиля ушла из дома и, пьяная, вернулась только под утро. «Поскольку я на тебя рассердилась, — будто бы сказала она Осипу, — пошла гулять, ко мне привязался один офицер, позвал в ресторан, я согласилась. Отдельный кабинет... Я ему отдалась... Что мне теперь делать?» И Осип, завершает рассказчик, невозмутимо ответил: «Прежде всего принять ванну».
К ардовскому рассказу, выдержанному в традиционной стилистике забавных баек этого литератора и воспроизведенному к тому же с чужих слов, надо отнестись с большой осторожностью. Ардов был очень близок к Ахматовой, которая не любила ни Лилю, ни все ее окружение. Причины для этого были — о том речь впереди.
Пуститься очертя голову в мимолетную любовную авантюру Лиля, конечно, могла, но пьянство и пьяных не выносила, сама не пила — к такой примитивной и низкой богемности у нее (по крайней мере тогда) было стойкое отвращение. Уличных знакомств не терпела. И уж если бы захотела «гульнуть», желающих нашлось бы превеликое множество. Не чета какому-то там офицеру, случайно встретившемуся на улице... И не было ни малейшей нужды, наподобие куртизанки, унижать себя посещением отдельного кабинета: как говорится, не ее почерк.
