Санникели, столица вотчины генерала Бакли, была сплошным воровским притоном. Все воры Республики Либерия сбежались в Санникели. Маленьким солдатам здорово доставалось от воров. Очень часто они засыпали, одурманенные наркотиком, и очень часто просыпались голыми, совершенно голыми. Воры снимали с них все, даже трусы. И они лежали голые рядом со своим "калашом".
В будни воров, пойманных на месте преступления (то есть прилюдно уличенных в краже), заковывали в цепи и сажали в тюрьму. Они могли проголодаться такова человеческая природа. Но что поделаешь, в тюрьмах Бакли задержанные не имели права на еду.
В субботу, в девять утра, задержанных выводили на рыночную площадь, где к этому времени собирались все местные жители. Суд происходил тут же, на площади, при всех. Сначала у задержанного спрашивали, украл он или нет. Если он отвечал "да", то его приговаривали к смерти. Если он отвечал "нет", то его уличали свидетели, и его все равно приговаривали к смерти (уличить - значит убедительно доказать чью-то вину). И в итоге получалось то же самое. Так или иначе, но задержанного приговаривали к смерти. И приговоренных безотлагательно уводили на место казни (безотлагательно - значит сразу, немедленно).
Им приносили миску горячего риса с пряной подливкой, с большими кусками мяса. Они набрасывались на еду как хищники, потому что им очень-очень хотелось есть. Еда выглядела очень-очень заманчиво, у многих зрителей даже возникало желание оказаться на месте приговоренных. Приговоренные ели жадно и много. Наедались досыта, до отвала. Словно на празднике. Приходил священник и соборовал каждого приговоренного, даже если это не был католик. Потом их привязывали к столбам, завязывали им глаза. Некоторые плакали, как сопливые детишки. Но таких было немного. Большинство, подавляющее большинство облизывались и весело, от души смеялись: они были очень-очень довольны, что вкусно и досыта поели. А потом их расстреливали под аплодисменты довольной, счастливой толпы.
Но несмотря на это, несмотря на все это, некоторые зрители с удивлением обнаруживали, что, пока они аплодировали, воры обчистили их карманы (обчистить - значит вытащить бумажник, так написано в "Ларуссе"). Да, обчистили: в Санникели столько воров, что казнь одних не могла послужить уроком для других. Фафоро (клянусь папиным срамом)!
В смысле семейных связей и родства Оника была сестрой-близнецом Сэмюэла Доу. В те времена, когда готовилось восстание коренных жителей против афроамериканцев, она промышляла на панели. (Когда про девушку говорят, что она промышляет на панели, это означает, что она шляется по улице и занимается проституцией). Тогда ее звали Оника Докуи. После победы восстания брат назначил ее сержантом либерийской армии, и она обзавелась новой фамилией. Теперь ее звали Бакли, словно она была афроамериканкой. Что ни говори, а в Либерии быть афроамериканцем считалось престижным. Это было почетное положение, гораздо лучше, чем у коренных жителей, чернокожих негров-туземцев.
