б) у них старческая амнезия (версия очень вероятная: на его дурацкие, как он потом понял, шутки в духе «А вы помните, как на прошлой неделе Эльза уже пропадала в качестве больной артритом и мучающейся от оторвавшегося тромба бабушки-смертника?» они смертельно обижались – смотрели на него такими цепкими, возмущенными лицами, что Ээ даже опасался, что они в отместку начнут пропадать парами-тройками);
в) кто-то из них на самом деле исчез и пора бить тревогу (к счастью, эта теория продержалась крайне недолго);
г) он в принципе очень одинок; возможно, ему следует завести собаку, невесту или аквариум с говорящими червями;
д) про червей он написал предыдущей ночью, когда был очень пьяный – ездили на озеро наблюдать нерест, что-то пили, жгли костер, а потом все разъезжались, уже утром, к своим женам и детям и притворно злились: «Вот мне моя задаст, а!» «А мне ничья не задаст, – записал Ээ той ночью прямо под червями, – мне ничья – в смысле, я сыграл с небытием в какую-то нехорошую игру, и теперь ничья, мне полная ничья».
Закончилось все это в конце апреля, в день рождения Шекспира. Ида тогда собиралась ставить небольшой домашний спектакль «Жить и умереть в один день» по собственному сценарию, интерпретирующему жизнь и увлечения великого британского драматурга (Шекспиром и театром в принципе увлекались то Ида, то Цесла, с опасным безразличием и даже каким-то бесшабашным задором меняясь творческими биографиями). По всему подъезду были расклеены афиши, которые Ээ помогал Иде раскрашивать и украшать бумажными цветами («Ида – специалист по бумажным цветам», – записал он перед сном в своей тетради, в разбухших хитросплетениях которой он уже не пытался разобраться, но по привычке записывал всю информацию о новых привычках и интересах своих туманных, непостоянных подруг) в ту ужасную ночь, когда Мармла пошла в магазин за скотчем и пропала навсегда (в данном случае «навсегда» обозначало душный, опасно августовский вечер 22 апреля). «Навсегда в любом случае длится один-единственный вечер, просто этот вечер никогда не заканчивается», – записал он чуть ниже, зная, что никогда не перечитает ни одного собственного слова, и лег спать, распахнув все форточки.
А утром исчезла Эмма.
Хотя вообще-то по всем правилам была очередь Анны.
«Что-то здесь не так», – понял Ээ, когда пришел к ним на кофе и узнать, как дела со спектаклем и много ли соседей пожелало приобрести билет (цена была символическая – какие-то фрукты, возможно, конфеты или дешевый грушевый чай в пачках, продающихся за углом на восточном базарчике).
