Мысли упорно возвращались к разговору с Петром. Она ловила себя на том, что продолжает доказывать, почему ее любимые набережные – вовсе не пошлость. Объяснить что-то случайному знакомому, хоть они уже и расстались, почему-то казалось более важным, чем размышления о том, что произошло с ней в последнее время.
«Разве небо и звезды, солнце и луна могут быть пошлыми? – думала она. – А деревья или животные? Пошлым может быть только взгляд человека на что бы то ни было. Только мы, люди, способны воспринимать какое-то явление как обыденность, только мы можем затаскать то, что считаем прекрасным, до расхожего штампа. А все, что существует само по себе, не несет никакой смысловой нагрузки. Оно просто есть. Как же надо объесться этим городом, чтобы выдающиеся образцы архитектуры вызвали такие чувства?»
Она всякий раз удивлялась, сталкиваясь с подобным проявлением «любви» к Петербургу. Почему-то некоторые коренные жители отличались особой нетерпимостью к тому, что являлось символами города на Неве. Знаменитые на весь мир виды они считали банальными и не имеющими никакого отношения к истинному Петербургу. Настоящий город – он здесь, рядом, а вся эта красота сродни потемкинской деревне – показуха, и ничего больше. И повторяющиеся в одних и тех же выражениях разговоры об этом великолепии надоели им до тошноты.
Они не теряли своего города, подобно Лере, и не ждали возвращения много лет кряду. Долгих девять лет, растянувшихся на огромную жизнь. Они просто жили в своем городе, зная, что в любой момент могут увидеть эту опостылевшую красоту, если только захотят. Но им хотелось чего-то другого, недоступного.
Конечно, когда каждый день видишь выщербленные дороги, разрушающиеся здания, обшарпанные парадные и вокруг тебя идет иная жизнь, не имеющая ничего общего с картинкой в телевизоре, отношение появляется соответствующее. Тот открыточный город существует где-то параллельно, на другой орбите, и если, поддавшись искушению, ты попытаешься жить в нем, ничего, кроме иллюзий, не получишь.
Но что же они хотели получить? Какую жизнь? Такую же прекрасную, как архитектурное обрамление Невы? Если видишь захватывающий дух пейзаж, разве можно ждать от него чего-то еще? Ты же не станешь требовать от него счастья. И злиться на то, что он не способен тебе его дать. Ты просто смотришь и пропитываешься им, и что-то происходит в душе, отчего все твое существо устремляется навстречу этому чувству. Разве нельзя так смотреть и на город? Просто смотреть, и все…
