Что, в свою очередь, создало ужасный образ некоего призрака женщины, бестелесной, но все еще разумной, продолжающей истошно кричать где-то в чистилище целую вечность… Майклсона осудили и казнили.
Кроме того, Саммерс предполагал, что джонт-процесс использовался различными диктаторскими режимами для того, чтобы избавляться от инакомыслящих и политических противников. Некоторые считали, что мафия также имеет свои нелегальные джонт-станции, подключенные к центральному компьютеру с помощью ЦРУ. В книге высказывалось предположение, что посредством обнуленных джонт-станций мафия избавлялась от своих жертв, в отличие от случая, происшедшего с миссис Майклсон, уже мертвых. В подобном свете джонт выглядел весьма удобным механизмом, гораздо более эффективным, чем, скажем, песчаные карьеры или заброшенные шахты.
Все это вело в конечном итоге к предлагаемым Саммерсом выводам и теориям относительно джонта, что опять-таки возвращало Марка к настойчивым вопросам Патти о судьбе мышей.
– Видишь ли, – произнес он медленно, заметив, как жена взглядом предупреждает его, чтобы он не сказал чего-нибудь лишнего, – даже сейчас никто точно этого не знает, Патти. Но все эксперименты с животными – включая и мышей – привели ученых к выводу о том, что, хотя джонт физически осуществляется почти мгновенно, в уме на телепортацию тратится долгое-долгое время.
– Я не понимаю, – обиженно сказала Патти. – Я так и знала, что не пойму.
Рикки, однако, смотрел на отца задумчиво.
– Они продолжали думать, – сказал он. – Все подопытные животные. И мы тоже будем, если нас не усыпят.
– Да, – согласился Марк. – Ученые считают именно так.
Что-то новое появилось во взгляде Рикки. Испуг? Возбуждение?
– Это не просто телепортация, да, папа? Это что-то вроде искривления времени?
«Там вечность!» – подумалось Марку.
– В каком-то смысле да, – сказал он. – Но эта фраза… как из комиксов: звучит неплохо, но ничего не объясняет, Рик. Тут дело, может быть, в том, что сознание не переносится элементарными частицами, оно каким-то образом остается единым и неделимым. А кроме того, сохраняет некое искаженное ощущение времени. Но, впрочем, мы не знаем, как измеряет время чистое сознание, не знаем даже, имеет ли эта концепция какой-нибудь смысл для чистого разума. Более того, мы попросту не представляем себе, что такое чистый разум.
Марк умолк, встревоженно наблюдая за взглядом сына, который вдруг стал острым и пытливым. «Понимает, но в то же время не понимает», – подумал он. Разум может быть лучшим другом; может позабавить человека, когда, скажем, нечего читать и нечем заняться. Но когда он не получает новых данных слишком долго, он обращается против человека, то есть против себя, начинает рвать и мучить сам себя и, может быть, пожирает сам себя в непредставимом акте самоканнибализма. Как долго это тянется в годах? Для тела джонт занимает 0,000000000067 секунды, но как долго для неделимого сознания? Сто лет? Тысяча? Миллион? Миллиард? Сколько лет наедине со своими мыслями в бесконечном поле белизны? И вдруг, когда проходит миллиард вечностей, резкое возвращение к свету, форме, телу. Кто в состоянии выдержать такое?
