– Дядя Френк… – выдавил из себя Боб. Его качнуло.
– Я же сказал, помолчи. И не вздумай упасть в обморок, как какая-нибудь барышня. Делай, что тебе велено.
Боб сделал.
Френк оглядел всех троих. Лица у них побледнели, совсем как у Мэтта Арсенолта, когда тот утюжил мужчин и женщин, которых знал с детства.
– Вы уж, мальчики, меня не подведите, – обращался Френк ко всем сразу, но смотрел на своего внучатого племянника. – Если вы почувствуете, что не можете нажать на спусковой крючок, подумайте о том, что я бы это сделал для любого из вас.
– Хватит болтать, – прохрипел Боб. – Я люблю тебя, дядя Френк.
– Ты, конечно, не тот мужчина, каким был твой отец, Бобби Даггетт, но я тоже люблю тебя, – ровным спокойным голосом ответил Френк, вскрикнул от боли, вскинул левую руку над головой, совсем как вскидывает ее житель Нью-Йорка, останавливая такси, и начал последнюю молитву. – Отче наш, сущий на Небесах… Господи, как же больно… да святится имя Твое… О-о-о… Да придет царствие Твое… Да будет воля Твоя и на земле…
Поднятая рука Френка задрожала. Дэйв Эймонс, уперев ружье под мышку Френка, не отрывал от него глаз, совсем как лесоруб, изучающий взглядом большое дерево, которое может повалиться куда не следует. Все островитяне наблюдали за ними. На бледном лице старика выступили большие капли пота. Губы растянулись, обнажив пожелтевшие вставные зубы, Дэйв уловил в его дыхании запах «Полидента».
– …как на небе… – Старик дернулся. – …но избави нас от лукавого. АМИНЬ!
Все трое выстрели одновременно, Кэл Патридж и Боб Даггетт лишились чувств, но Френк упал и не попытался встать и пойти.
Френк Даггетт твердо решил перейти в мир мертвых и остаться там, и ему это удалось.
Начав рассказ, Дэйв уже не мог остановиться, хотя и ругал себя за то, что начал. Он же понимал, не дело рассказывать такое беременным женщинам.
Но Мэдди поцеловала его, сказала, что, по ее разумению, он вел себя достойно, точно так же, как и Френк Даггетт. И Дэйв ушел, завороженный, словно его поцеловала в щеку женщина, которую он раньше никогда не встречал.
Собственно, так оно и было.
Она наблюдала, как он идет по проселочной дороге, таких на Дженни было всего две, поворачивает налево. В лунном свете она видела, что его чуть пошатывает, от усталости, от шока… Она любила его всем сердцем… любила их всех. Она хотела сказать Дэйву, что любит его, и поцеловать в губы, вместо того, чтобы чмокнуть в щеку, но он мог неправильно истолковать ее порыв, несмотря на то, что смертельно устал, а она была на пятом месяце беременности.
