— Ничего! — Наумов тоже сплюнул, — Поймёт — поздно будет!
— Да, уж, конечно, она из него вытянет всё до нитки! А потом бросит дурака чернозадого! — Романов вытащил пачку "Столичных" и, протянув вперёд, предложил обоим ребятам.
Волгин отказался, а Наумов взял сигарету и закурил вместе с Романовым.
— А откуда вы знаете такое про неё? — поинтересовался Сашка больше из-за того, чтобы поддержать разговор, чем из любопытства.
— Откуда?! — возмутился Романов. — Да она почти со всем Заводом уже переспала.
— А они, что, женаты?
— То-то и оно: поженился, дурак, недавно втихоря! Никого из нас даже на свадьбу не позвал. Говорит — праздновал только с её родственниками. Своей родни у него нет… Он — детдомовский. Всё это — с её подачи. Не хочет, блядь, чтобы он с друзьями дружил… Думаешь, он ей нужен? Не он — а его квартира с автомобилем!
Романов жадно затянулся несколько раз, тяжело выпустил дым.
— Сегодня работы не будет, — добавил он, обращаясь к Сашке. — Черномазый всё сварит — и тогда мы будем доски на стеллажи класть. Я выбью сотню на это дело — раскидаем между собой поровну, а ему — хрен!
— Правильно! — согласился Наумов.
Володя подвёз ребят до метро.
— Приходите в Подвал через неделю, — сказал он на прощанье, приоткрыв окошко своего автомобиля. — А лучше — созвонимся заранее, чтобы все пришли одновременно.
Спустившись в метро, Волгин расстался с Наумовым, так как ехать обоим нужно было в разные стороны.
"Так он мне и позвонит!" — подумал Сашка, входя в подъехавший поезд. — "У них там своя команда сколочена… А меня терпят только лишь так, по старой памяти… И зачем я туда таскаюсь? Хочется доделать радиостанцию, конечно… Но конца работе не видно… Каждый раз придёшь — не успеешь просверлить двух отверстий — обязательно требуется работа для нужд Подвала".
Было жалко пропавшего вечера. Придя домой, Сашка почувствовал опустошение и усталость.
"Скорее спать", — подумал он, закутываясь в одеяло, — "Завтра — снова на Завод".
— Володя, а почему ты не ругаешься матом? — спросил Сашка дворника, неожиданно для себя сделав это открытие.
— Матом? А зачем? Русский язык и без мата достаточно богат. Так я считаю! — ответил Володя и добавил: — Ведь надо же как-то противостоять! Иначе засосёт!
— Что засосёт?
— Как что? — удивился дворник. — Жизнь!
— Значит материться — это жизнь, и ты противостоишь жизни?
— Наоборот. Без мата — нормально. А мат — это первобытный век, когда человек не умел или не умеет нормальными человеческими словами выразиться.
