— Я хотел поговорить с тобой о Лючии.
Ну вот, опять то же самое — оставаясь с ним наедине, она ждала, что произойдет что-то очень важное, но каждый раз ее уделом становилось разочарование.
— Что ты думаешь о ней? — поинтересовался Мэннеринг.
Домине встрепенулась:
— Разве мое мнение имеет какое-то значение?
Джеймс нахмурился, но не отреагировал на этот выпад.
— Лючия собирается остаться в «Грей-Уитчиз». Так что прошу любить и жаловать.
Домине наморщила нос.
— Я не персонаж вашей пьесы, — ехидно заметила она. — И не могу полюбить человека только потому, что вы этого хотите.
Джеймс с видимым усилием сохранял самообладание.
— Из этого замечания я делаю вывод, что она не понравилась тебе, — сухо произнес он. — И ты была невежлива с ней прошлым вечером, мало того, что ушла, так еще и не пожелала ей спокойной ночи.
Домине покраснела.
— Мне казалось, вы не хотели, чтобы я мешала вам, — резко возразила она.
Джеймс бросил окурок на землю и раздавил его каблуком. Домине водила пальцем по острому краю камня у входа в пещеру.
— Можно задать вам вопрос?
— Если хочешь. Но ответить не обещаю.
— Зачем вы привезли ее сюда?
Он привычным жестом прошелся рукой по волосам.
— Она же говорила тебе, что журналисты ей проходу не дают.
— И вы ее пожалели?
— Что-то в этом роде.
— Как трогательно! — Теперь в голосе Домине звучала откровенная насмешка. — Да о вас в газетах писать надо: Джеймс Мэннеринг, преуспевающий драматург, спасает еще одну девицу в отчаянии. Всего шесть месяцев назад он предложил кров осиротевшей воспитаннице его… — Она запнулась, но гнев пересилил страх. — Что мы расскажем почтеннейшей публике о ваших взаимоотношениях с дедушкой Генри?
— Ты… маленькая негодяйка! — Он одним прыжком оказался возле нее и, мертвой хваткой сжав запястье, притянул девушку к себе. — На этот раз я выполню обещание задать тебе трепку!
— Только попробуйте! — словно провоцируя его, выкрикнула она и похолодела от ужаса, когда он потащил ее в глубь пещеры к широкому и плоскому осколку скалы.
Перекинув девушку через колено, он несколько раз довольно болезненно шлепнул ее. Парализованная страхом и унижением, Домине ничего не могла с этим поделать — да и вряд ли она сумела бы вырваться из его железных рук. Когда он наконец поставил ее на ноги, она готова была разрыдаться от обиды и отчаяния.
— Вы… вы… з-зверь! — заикаясь, выдавила она, пытаясь привести в порядок помятую одежду. — О, как… как вы могли?
Мэннеринг тоже встал, мрачно глядя на нее сверху вниз.
