Домине заткнула уши.
— Не говорите так! — сердито крикнула она. — Это не ваша вина!
Он пожал плечами:
— Ну, как бы то ни было, когда мать узнала, что беременна, она пошла за помощью к старому Генри. К кому еще она могла обратиться? Кто еще был в ответе за это? И знаешь, что он сделал? Он уволил ее! Вот так запросто! И она осталась совсем одна!
— О нет! — Домине прижала руки к груди.
— О да. Если бы не мой отец, Льюис Мэннеринг, она, возможно, покончила бы с собой. Но Льюис женился на ней, зная все обстоятельства. Моя мать — чрезвычайно честная женщина. Думаю, в этом отношении я пошел в нее. У меня никогда нет времени на увертки и отговорки. — Он вытащил сигареты и уронил их ей на колени. — Будешь курить?
Домине кивнула. Ее руки подрагивали, когда она подносила к сигарете зажигалку. Он продолжил:
— Только через несколько лет моя мать стала экономкой в доме Генри, к тому времени его жена, конечно, уже умерла.
— Но зачем она пошла туда? — Домине была озадачена. — Не понимаю, зачем ей было возвращаться к нему после того, как он с ней так дурно обошелся.
— Не понимаешь? Что ж, вполне возможно. Но со временем ты узнаешь, что существует такая вещь, как месть, и именно из-за нее моя мать вернулась туда. Разумеется, старый Генри ничего не подозревал, когда нанимал ее. Только потом, увидев меня, он понял, почему она сделала это.
Домине все еще была в недоумении.
— Но где же был ваш отец?
Мэннеринг вздохнул:
— У моего отца была маленькая, но приносящая хороший доход ферма, и когда мать вышла за него замуж, она уехала из Холлингфорда к нему, в Беверли. Видишь ли, я вообще сильно сомневаюсь, понимал ли Генри Фэрридей, что у него есть ребенок. К несчастью, мой отец умер от рака горла, когда мне было четырнадцать. Тогда мы и вернулись в «Грей-Уитчиз».
— О, понятно! — Домине действительно начинала понимать. — И дедушка Генри узнал вас.
— Именно так. Как ни жаль, но, хотя характер мне достался от матери, внешне я копия Фэрридея. Можешь себе представить, какой переполох поднялся в деревне — мы живем в «Грей-Уитчиз», а старый Генри ничего не может с этим поделать.
— Почему? Разве он не мог уволить вашу мать?
— Боюсь, моя мать угрожала подать в суд, если Генри откажется содержать нас, — нахмурившись, ответил Мэннеринг. — Не могу сказать, что одобрял ее действия, но мотивы понимал. Позднее, когда к нам привыкли и шум улегся, я уехал из Холлингфорда в Лондон. Все остальное ты знаешь.
— Понятно. А ваш отец хотел признать вас — позже?
