Кофе они пили в гостиной. Разливать напиток предоставили Домине, что она и сделала с нервной напряженностью, пролив свой кофе в блюдце и с постыдным грохотом уронив щипцы для сахара. Было уже около половины второго, и она подумала, что опекун решил отложить намеченную поездку в «Грей-Уитчиз». В конце концов, было очевидно, что он занятой человек, и даже если он найдет время отвезти ее в Йоркшир, не стоит ожидать, что он останется с ней там надолго. Но что она будет делать? Он оставит ее на попечение своей матери? Эта мысль слегка напугала ее. Если о Джеймсе Мэннеринге она знала мало, то о его матери — еще меньше, к тому же она не была уверена, что миссис Мэннеринг одобрит новое «приобретение» своего сына. Она внутренне содрогнулась, чувствуя, как ее вновь охватывает ощущение собственной неполноценности. Все вокруг: квартира, обстановка, атмосфера, сам Джеймс Мэннеринг — было, мягко говоря, чрезмерно роскошным для девушки, проведшей последние девять лет в уединенной тиши монастыря. Наверное, и в самом деле было бы лучше, если бы она согласилась принять постриг и стать послушницей. По крайней мере, эта жизнь была бы ей знакома.
Мэннеринг оторвал взгляд от газет, которые просматривал, и уставился на нее, как ей показалось, с раздражением.
— Ну и что за мысли блуждают в твоей голове? — сухо спросил он.
Домине попыталась принять беззаботный вид.
— Ничего особенного, — ответила она, но в голосе звучала фальшь.
Он отложил газеты.
— Перестань врать мне, Домине. По твоему лицу можно читать, как по открытой книге.
Домине пожала плечами.
— Ну, я просто думала, может, вы решили не ехать сегодня в Йоркшир, — отрывисто произнесла она.
Он поднял брови:
— Нет, я не передумал, а что? Ты передумала?
— Вы прекрасно знаете, что мои желания ничего не меняют.
Казалось, Мэннеринг был ошеломлен.
— И что это должно значить?
Разгорающееся чувство разочарования придало ей сил.
— Вам ведь и в голову не приходило, что меня может пугать перспектива отъезда в Йоркшир и встречи с вашей матерью!
— Почему? — нахмурился Мэннеринг.
Домине опустила голову, сжимая руки на коленях.
— Я не особенно привычна к светскому обществу, мистер Мэннеринг. Моя жизнь в монастыре была весьма уединенной, и недели, которые я провела с дедушкой Генри, строились по той же схеме.
— И тебе нравилась эта схема? — осведомился он.
— Не… не совсем. — Домине пожала плечами. — Как бы то ни было, не можете же вы ожидать, что человек способен перескочить из одной среды в другую и легко там освоиться.
