X.
Эту историю Янн в течение своей жизни использовал - по крайней мере, трижды - как литературный сюжет. Первый раз - в неопубликованном рассказе предположительно 1915 или 1916 года (<Поездка на Амрум>). Там после краткого описания кораблекрушения (случившегося будто бы за год до момента повествования) рассказывается, как только что переживший кораблекрушение молодой человек ночует в доме у пастора:
Тут я вспомнил о книгах, которые пастор положил для меня на стол. Одну я подтянул поближе к месту, где сидел, раскрыл толстый том и уставился на большие черные, синие и красные буквы, тщательно нарисованные.
Я читал, но не мог ухватить смысл слов.
Всё из-за бури, которая завладела мною на много часов. Я теперь вновь ощущал ветер, и волны, и жуткие стоны судна, испытывавшего страх перед ними... страх перед смертью - -
Великая догадка проникла в меня.
Тогда я принялся читать дальше. < ...>
Шрифт стал нечитаемым. Я думал и думал. Потом перелистнул страницу. И прочитал о тех трагических днях, когда дикие воды проломили дамбу и хлынули на берег. Было там написано и о радостном: что одна женщина подарила жизнь семерым детям.
Я медленно откинулся на спинку кресла. Потому что слишком устал? Потом закрыл глаза и предался грезам.
Следующая по времени обработка этого сюжета - глава «Переправа» в романе «Угрино и Инграбания», где встречается и мотив старинной книги (см. стр. 55, а также 63 и 70).
В 1933 году, в Швейцарии, Янн устно пересказывает ту же историю Вальтеру Мушгу, внося в нее существенные изменения: теперь среди пассажиров терпящего бедствие парохода оказывается Райнер Мария Рильке (со своим другом-швейцарцем, владельцем гостиницы) - что, конечно, является чистой выдумкой. В этом рассказе Янн предстает как спаситель знаменитого поэта (и, можно сказать, принимает от него поэтическую эстафету).
Наконец, в 1953 году (через двадцать лет после беседы с Мушгом!) Янн публикует в ежегоднике основанной им Гамбургской свободной академии искусств рассказ «Кораблекрушение и кое-что сверх того» („Ein Schiffbruch und noch einiges mehr“), воспроизводящий и дополняющий мотивы устного рассказа Янна, записанного Мушгом. Этот новый рассказ с очевидностью показывает, что эпизод с кораблекрушением в восприятии Янна был ключевым, инициационным событием: чуть ли не началом его осознанной (и связанной с осознанием неизбежности смерти) писательской деятельности. В подтверждение этой мысли я процитирую обрамляющую рассказ рамку:
