– Нет. Я имею в виду, разве ты священник?
Дункан почувствовал, что его щеки загорелись. Он опустил глаза.
– В соответствии с ритуалом, которым я был произведен в сан, я священник на всю жизнь и…
Человек улыбнулся.
– Я знаю, о чем говорится в клятве. Но разве ты действительно священник? А что произошло два дня назад?
Дункан в замешательстве посмотрел на него.
– Меня просто вызывают в суд. Я еще не лишен сана и не отлучен от церкви.
– И все же ты сам сказал, что отлучение тебя совершенно не волнует, что чем больше ты используешь могущество Дерини, тем менее важными представляются тебе клятвы и обеты.
Дункан ахнул, инстинктивно шагнув к человеку.
Лошадь в тревоге дернула головой.
– Откуда тебе это известно?
Человек мягко улыбнулся и взял поводья лошади, чтобы она не наступила ему на ногу в сандалии.
– Я много чего знаю.
– Мы были одни, – прошептал Дункан. – Вся моя жизнь зависит от этих слов. Кто же ты?
– В могуществе Дерини нет ничего злого, запретного, сын мой, – сказал человек. Он опустил руку и медленно пошел по дороге. Дункан смиренно склонил голову и, ведя лошадь, пошел за ним, – …но и доброго тоже. Добро или зло таится в душе того, кто использует это могущество. Только злой разум может применить его для того, чтобы творить зло, – он повернулся и посмотрел на Дункана. Затем продолжил:
– Я давно наблюдал, как ты применяешь свое могущество, и знаю, что ты используешь его правильно. У тебя нет сомнений, что творить с его помощью: добро или зло. Но у тебя есть сомнения в том, правильно ли ты поступаешь, и вправе ли ты вообще применять его.
– Но…
– Больше ни слова, – сказал человек, жестом приказывая Дункану молчать. – Теперь я должен покинуть тебя. Я только прошу, чтобы ты с этих пор рассматривал мотивы использования своего могущества с точки зрения того, о чем я тебя предупредил. На тебя может обрушиться такое, чего ты и не предполагаешь. Думай о моих словах, и свет истины озарит тебя.
Сказав это, человек исчез. Пораженный, Дункан остановился.
Исчез!
Без следа!
Он посмотрел на дорожную пыль, где только что стоял человек, но там не было никаких следов.
Даже в сгущающейся темноте он различал следы своих ног, которые тянулись по дороге, следы копыт лошади, твердо отпечатавшихся на сырой земле.
Но больше никаких следов не было.
Может, ему это все почудилось?
Нет!
Все, что он пережил, было настолько реально, настолько впечатляюще, что это не могло просто возникнуть в его мозгу. Теперь он понимал, что должен был чувствовать Аларик, когда ему являлись видения. Это было ощущение нереальности и вместе с тем прикосновение кого-то или чего-то.
