Картинки похождений бравого солдата Швейка | страница 15
Не прошло и минуты, как капрал Поланек вновь появился в канцелярии. В приоткрытую дверь из-за него выглядывала добродушная физиономия Швейка. «Чего там опять?» — «Осмелюсь доложить, господин лейтенант, у него нет денег на дорогу. А задарма его везти не хотят, потому как у него нет этих самых… как их… военных документов!» Однако эту сложную проблему поручик разрешил с мудростью, достойной царя Соломона: «Ну и пусть его идет пешком! Пусть его посадят за опоздание! Кто тут будет с ним чикаться?!» — «Ничего не поделаешь, друг, — сказал Поланек в коридоре Швейку, — придется тебе топать до Будейовиц пешком!»
И через полчаса, попив в караулке у солдат кофейку, Швейк вышел из Табора. И черт его знает, как это случилось, но только вместо на юг в Будейовице, Швейк шел все время прямиком на запад. Шел сквозь снега, в мороз, закутавшись в свою шинель, как последний наполеоновский гвардеец. Бодро шагая, он напевал: «Эх, вышел я да погулять по роще по зеленой!» Когда ему надоело петь, Швейк присел на куче щебня на обочине дороги, раскурил трубку и, отдохнув, пошел дальше — навстречу новым приключениям своего будейовицкого анабазиса.
Через некоторое время, Швейк очутился западнее местечка Милевска. По дороге ему повстречалась одна старушка, они мило побеседовали, и бабка отправилась обратно за картофельной похлебкой для служивого. Принесла она ее в горшочке, закутанном в подушку, чтобы похлебка не остыла. «Чижову, касатик, обойди стороной. Жандармы там лютые, чисто живодеры, все дезентиров хватают. Иди лучше на Радомышль, ближе к вечеру все жандармы в трактире. Найдешь там на нижней улице голубой домик, живет в нем дядюшка Мелихарек. Братом он мне приходится. А уж он тебе покажет дорогу на Будейовице!» Старушка осенила Швейка крестным знамением и пожелала ему счастливого пути.
Из Мальчина в попутчики к Швейку навязался старый гармонист, изрядно навеселе. Гармонист принял Швейка за дезертира и все советовал идти вместе с ним в Гораждёвице. Там-де у него дочка, муж которой тоже дезертировал. «Мужа своего она уже два месяца в хлеву хоронит, — уговаривал он Швейка, — и тебя туда сунет. Так до конца войны и отсидитесь. Вдвоем хоть скучно не будет!» Когда же Швейк вежливо отказался, старик взбеленился и подался влево, полями, грозя Швейку, что идет в Чижову доносить на него жандармам.
В Радомышле Швейк нашел дядюшку Мелихарка и передал ему привет от сестры, что, однако, на того никакого воздействия не возымело. Мелихарек знай себе требовал, чтобы Швейк предъявил ему документы. «Шляются тут разные, с военной службы тикают. Служить им не хочется, а потом прут в округе, что под руку подвернется, — сказал он Швейку напрямик. — А выглядит каждый, чисто младенец невинный!» — «Да уж ладно, прощайте, дедушка!» — «Прощай, прощай, а в следующий раз кого поглупей отыщи!..» Швейк уже давно ушел в темноту, а старикашка все бурчал себе под нос: «А еще говорит, в Будейовице идет, в полк! Из Табора-то! А сам, ирод, сперва в Гораждёвице поперся! Он ведь, шут его дери, вокруг света собрался!»
