— Быстро, — сказала я, придав слову звучный оттенок угрозы. — Говори быстро.
Он смотрел на меня. Морбах не мог понять, где он. Лишь когда он заговорил, я поняла, что он вновь на Душе Пустоты. А покидал ли он её?
— На гребне… — прохрипел Маттиас. — Они пришли за нами.
— Хорошо. Продолжай.
И слова полились.
— Умирали, мы все умирали. Я стрелял из ружья, целился во что-то в море клыков и рогов. Вряд ли попадал. Могли ли мы их убить? Не думаю. Не видел, как они падали. Всё это было ошибкой, дьявольской ошибкой.
Его глаза кружились, словно ища цели. Я внимательно смотрела на Морбаха. Если он вновь нападёт, я буду готова.
— Увидел, как один бросился на меня. Он взбирался по склону, ещё сжимая в когтях тела. Увидел меня. Бросился. Я не мог сделать ничего. Застыл. Тварь двигалась, как во сне — рывками, мелькая, прыгая. Смерть пришла. Я был мёртв.
Я невольно улыбнулась.
— Ты не был мёртв. Что произошло?
— Не знаю.
И тогда о тоже улыбнулся. Но искренне, а не с фальшью. Улыбка преобразила его лицо. Морбах почти мог вновь сойти за человека.
— Не знаю, кто это был. Он схватил меня за плечо. Боль была ужасной. А затем отшвырнул словно пушинку. Я тяжело упал и почти сразу отключился. Помню, как кровь стекала по визору шлема. Броню разорвало.
Он всё ещё улыбался.
— Он меня отбросил. Спас.
— Кто?
Морбах посмотрел на меня. Его взгляд прояснился.
— Один из зверей.
— Зверей?
— В доспехах людей. Огромные, серые, воющие. Неудержимые. Жестокие, как кишевшие вокруг твари. Они ринулись в кровь и дым так, словно родились для этого. Чудовища выли в ответ, но звери не дрогнули. Они могли причинить им боль. Они причинили им боль. Заставили скулить.
Он усмехнулся, вспоминая.
— Чем они были? — надавила я, вспоминая коготь. Вспоминая древние мифы, легенды, слухи. Начиная задумываться.
Морбах молчал. Он затерялся в своих воспоминаниях, редком миге доблести среди леденящих кровь ужасов.
— Я разглядел одного, — наконец, задумчиво протянул Морбах. — Того, кто меня отбросил? Возможно. Он стоял прямее, чем другие, как человек, но был гораздо выше. В руке топор, сверкавший синим огнём. Борода, серая как пепел, всклокоченные длинные волосы. На мгновение он посмотрел на меня. Я никогда не видел таких печальных глаз и такого мрачного лица. Такого благородного лица.
Улыбка сержанта поблекла.
— А затем он исчез, ушёл, его старый плащ развевался по ветру… — Маттиас посмотрел на свои руки. Они ещё дрожали. — Те, кто был ещё жив, жалкая горстка, забрались в уцелевшие шаттлы. Помню, как я забрался в отсек экипажа. Плечо болело и горело, но это было не важно. Мы выбрались. Доковыляли домой. Остальное вы знаете.
