Я иду затянуть рукав палатки: Вальдек и Юзек еще спят, сегодня они никуда не идут, но изнутри до меня доносится негромкое предостережение Вальдека:
— Марек, опасайся камней с Рамтанга.
«Мы не всегда, — подумалось мне, — замечаем в нем то, что он и сам старается не выказывать прямо — доброжелательность и товарищескую заботу».
— Все готовы? Пошли! — донесся до меня низкий голос Петра.
Сегодня отправляется большая группа: Петр, Войтек, Рогаль, Рубинек, Шимек, Доктор, Весек и я, а также трое шерпов — Джепа, Пасанг Дава и Вангчу. В базовом лагере остались только Вальдек и Соболь, которым полагается хороший отдых после тяжких дней, проведенных наверху, Юзек с флюсом, Анджей Гардас, несколько дней жалующийся на сердце, и Большой. Последний теперь фактически исполняет роль шефа базы, на что не очень годился Рубинек, и, надо признать, справляется со своими обязанностями превосходно.
За спиной у нас остались темные очертания палаток, тает в тумане столб света над кухней, а в тиши уснувшего ледника слышится только наше собственное дыхание и хруст ботинок на льду. Переговариваемся тихо, словно оробев от той удивительной тьмы, в которую погружаемся. Скрип башмаков, треск раздавливаемого льда, шумное дыхание — часть ее; разговор же кажется чем-то немыслимым.
Постепенно мы вытянулись длинной, извивающейся змеей. Голова ее — это шерпы и Войтек, который уже несколько дней кряду полон энергии и жажды борьбы. Мы втроем замыкаем шествие: Петр, я и Рубинек, несущий лыжи. Через четверть часа впереди показалось темное пятно, которое постепенно приобрело очертания фигуры Весека.
— Марек, ну как ты? — спросил он еще издали.
— О'кей, Весек! Я просто выдерживаю свой темп… Иди быстрее, если хочешь, а я позже нагоню тебя. — Мы понимали друг друга с полуслова.
И снова я шагал в одиночку. Марш в темноте имел свою прелесть. Время от времени перед моим носом появлялся чей-нибудь красный рюкзак. Позади то возникали на ледовых горбах, то исчезали в ложбинках темные фигуры Петра и Рубинека. Словом, я был не один, присутствие коллег придавало ощущение безопасности.
Я вслушивался в скрип снега, считал пройденные шаги и думал про нашу гору, до которой — сегодня я в это верил — мы доберемся. Опущенные вниз глаза видели только неровности ледника, разбросанные на его поверхности камни и рассекающие его время от времени щели. Поднимая голову, я различал размытое пятно ледопада, над которым вызывающе вздымался темный, массивный силуэт Кангбахена.
