Сходная картина запомнилась мне по экспедиции в Гиндукуш. Дело было около Лунгхо-э-Досаре. С подстраховкой я выбрался на место, напоминавшее котловину. Сделав шаг, я провалился в снег по колено, сделав еще два — увяз по грудь, ледорубом пытался нащупать дно, но не смог. Казалось, под снегом гигантская пустота.
Здесь было нечто подобное. Мы шли с подстраховкой по кромке трещины, ежеминутно зондируя дно, но сам характер рельефа теснил нас вниз. Трещина заметно расширялась… У меня было ощущение, что это должна быть какая-нибудь ужасная, совершенно непроходимая снежная котловина.
Потом мы взяли влево. Солнце светило сквозь туман, шел легкий снег. Было очень жарко. Мы продвигались вверх по краю трещины, вплоть до того места, где она сужалась и над ней образовался мост — снежный конус, наметенный со стенки. Здесь мы обязательно должны пройти!..
В полдень наступила такая чертовская жара — истинная баня! — что мы вернулись в палатку. Немного передохнули в прохладе, натопили воды для питья, а потом изрезали верёвку на петли и приготовили все необходимое, чтобы ставить перила.
В два вышли снова. Первый отрезок от снежного конуса прокладывал Соболь. Основание верёвочных перил мы закрепили внизу, так что приходилось весь свободный конец пропускать через каждый карабин. На покрытом льдом склоне нужно было вырубать ледорубом ступени. А потом мы добрались до навеса, под которым почти горизонтально тянулся четкий ледяной сброс. Над ним нависали сераки… Выглядело это грозно, но, по-моему, это образование ника кой опасности не представляет. Сброс не отколовшаяся часть, скорее он возник в результате эрозионного действия солнца и ветра, а стена и карнизы, пожалуй, составляют единое снежное целое, выходящее на перевал.
У карниза мы пошли в качестве ведущих. Вбивая близко один к другому ледовые крючья и крепя на них петли, я добрался до кромки, из-за которой сверху свисал конец японской верёвки. Было уже поздно, солнце собиралось садиться, ударил мороз, не переставая шел снег. Соболь начал жаловаться, что у него мерзнут ноги и пора возвращаться. Я пытался его приободрить, но он боялся отморозить пальцы.
А это был ключевой момент. Принципиально важно было завершить установку перил, чтобы назавтра кому-то другому не пришлось там упражняться и он мог бы спокойно взойти наверх. Поэтому мы решили, что Соболь возвратится в палатку и приготовит поесть, а я закончу установку перил.
Мы развязались, и он начал спускаться. Опрометчиво?.. Зачем отвлеченно теоретизировать! Я прекрасно знаю, что незыблемое правило альпинизма — оставаться в связке в любой ситуации. Но теперь, когда оставался какой-нибудь десяток метров до японских перил и необходимо было до них добраться, а у Соболя мерзли ноги, я пошел на такой риск совершенно сознательно. Ясно, что ни на каких курсах по альпинизму я ничего подобного не стал бы рекомендовать.
