На сцене стоял микрофон и рядом — фанерные щиты со стихотворным текстом: новых бойцов перед вступлением в бои вооружали песней. И то, как это происходило, слушали прохожие на пустынных улицах, больные и ослабевшие в госпитальных палатах и стационарах. Слушал Ленинград. Слушала армия. Слушал флот.
В полном составе вышел на сцену хор радиокомитета — худые, изможденные, не по-концертному одетые люди. Место у рояля заняла автор песни, композитор Наталья Леви. А к микрофону подошел радиожурналист Лазарь Маграчев:
— Мы хотим познакомить вас с необычной песней, написанной на слова поэта Владимира Лифшица. Она рождена самой жизнью. Это песня о дивизии генерала Донскова, в которой вам, товарищи, предстоит сражаться. Недавно дивизии поручили поддержать действие войск Волховского фронта, вступивших в бои за Мгу, а накануне она получила на хранение знамя рабочих революционного Петрограда. Высокая честь окрылила солдат, и они первыми на Ленинградском фронте начали наступление…
Неожиданно, прервав ведущего, вступил хор:
Здравствуй, парень! Слушай наше слово:
Ты пришел в хорошую семью, —
Ты пришел в дивизию Донскова
Постоять за Родину свою…
Парни в зале взволнованно притихли, а ведущий, остановив жестом руки хор, сказал:
— Перед вами выступит генерал Донсков! Пожалуйста, Семен Иванович.
Генерал вышел на сцену. Спокойно оглядел своих новых бойцов. И рассказал им о тяжелых боях за Ивановский пятачок.
Ивановский пятачок — одно из тех обильно политых кровью мест войны, которые должны навсегда остаться в памяти поколений. Поселок Ивановский находился при впадении реки Тосно в Неву. Здесь, на клочке советской земли, образовался, по выражению генерала, «слоеный пирог»: наши и фашистские траншеи перемежались, и огонь следовало вести прицельный и точный. В конце лета сорок второго года начались тяжелые траншейные бои. Вел их полк, которым командовал майор Александр Клюканов…
Рассказ генерала подхватил хор:
Мы умеем драться, как Клюканов,
Как Спринцсон, умеем мы стоять!
Смерть — злодеям! Это мы умеем.
Не умеем, парень, отступать…
Последние две строки хор повторил дважды.
— С вами, товарищи, будет говорить майор Клюканов, — сказал ведущий, и у микрофона появился курносый, скуластый человек в гимнастерке с покрасневшими от недосыпания глазами.
— Я расскажу вам о подвиге сержанта Рувима Спринцсона, — сказал Александр Клюканов. — Он не выйдет на эту сцену. Его уже нет в живых.
Радист Спринцсон пробрался со своей рацией в развалины кирпичного завода, чтобы корректировать оттуда огонь нашей артиллерии. Фашисты стали окружать завод. И тогда на КП поступила радиограмма: «Огонь на меня!» Возникло предположение, что фашисты схватили Спринцсона и послали эту радиограмму, чтобы запутать наших артиллеристов. Кирпичный завод запросили: «Сообщения не поняли, повторите». И опять пришла радиограмма: «Огонь на меня! Огонь на меня!» Тогда полковая артиллерия обрушила на кирпичный завод шквал огня. Сквозь грохот разрывов мы еще несколько раз слышали: «Огонь на меня…»
