Услышав такое, Христос взять не мог в толк, как же записать это все для незнакомца-грека. Растерявшись, он сперва увековечил рассказ ученика дословно, а затем все стер и попытался передать дух услышанного ближе к тому, что незнакомец рассказывал об истине и истории; но лишь запутался еще больше и тщетно пытался собраться с мыслями, вместо того чтобы уверенно трудиться над порученным делом.
Наконец Христос взял себя в руки и записал то, что рассказал ученик, вплоть до того момента, как заговорил Петр. И тут его осенило, и он добавил кое-что от себя. Зная, сколь высоко Иисус ставит Петра, Христос поведал, как Иисус восхвалил Петра за умение видеть то, что открыть ему мог лишь Отец Небесный; и в каламбуре обыграл имя «Петр»: он-де — камень, на котором Иисус создаст свою церковь. Церковь эта будет стоять так крепко, что врата ада не одолеют ее. Закончил Христос на том, что Иисус обещал дать Петру ключи от Царствия Небесного.
Дописав эти слова, Христос задрожал. Не слишком ли он самонадеян, вкладывая в уста Иисуса те самые свои мысли, что пытался внушить брату в пустыне — касательно организации, которая воплотит в себе Царство Божье на земле? Иисус тогда с презрением отверг эту идею. Но Христос тут же вспомнил, как незнакомец уверял: записывая события именно так, а не иначе, он впускает в историю — истину из вневременья, тем самым делая историю служанкой будущего, а не управительницей. И он воспрял духом.
Иисус продолжал следовать своему призванию: говорил с людьми, проповедовал и пояснял учение притчами, а Христос записывал многое из слов брата, по возможности позволяя вневременной истине направлять свой стилос. Однако ж встречались и такие речения, которые не удавалось ни опустить, ни изменить, поскольку они наделали немало шуму среди учеников и среди людей, что толпами стекались послушать Иисуса, куда бы тот ни шел. Все знали, что именно он сказал; многие обсуждали его слова; если их не записать — все сразу же заметят.
В речениях этих зачастую говорилось о детях и семье, и кое-какие задевали Христа за живое. Однажды, по дороге в Капернаум, ученики заспорили. От внимания Иисуса жаркие пререкания не укрылись, но сам он шел поодаль и не слышал, о чем ученики говорят.
Когда все вошли в дом, где им предстояло заночевать, Иисус спросил:
— О чем дорогою вы спорили между собою?
Ученики смущенно молчали. Наконец один из них произнес:
— Мы рассуждали между собою, кто из нас важнее, господин.
